Я хочу нарисовать тебя в тысяче поз

Они познакомились на корме корабля. Когда красивый рыжий юноша из первого класса, стоя на ограждении, собирался свести счёты с жизнью, сетуя на свою несчастную судьбу, тогда-то и появился безродный бродяга, своей широкой улыбкой разогнав нависшие тёмные тучи.
— Хочешь спрыгнуть? Так, постой, мы должны сделать это вместе! Юноша смотрел на него, стягивающего с себя пальто, как на умалишённого.
— Зачем это тебе? — недоверчиво спросил он.
— Я всегда мечтал совершить двойное самоубийство с красивым человеком! Я не могу упустить такой шанс.Сбросив верхнюю одежду, он занёс ногу над перилами, но в задумчивости остановился. — Вот только, знаешь, я мечтал о безболезненном самоубийстве, а то, что мы собираемся сделать… — Неужели это больно? — спросил юноша с ноткой заинтересованности. — Не представляешь, насколько! Сначала ты ударяешься об воду — бам! Потом вода начинает заполнять твои лёгкие и раздирать их — наверняка это ужасно. А если там плавает акула? Она не преминет тебя съесть, пока ты ещё жив и дёргаешься. Я уже не говорю о том, насколько холодная эта вода… На лице прекрасного рыжего отразились сомнения в своём решении. А бродяга, руки и шею которого плотно обхватывали бинты, продолжал: — Как насчёт того, чтобы немного отсрочить наш уход из мира? Я могу придумать безболезненный способ самоубийства, и тогда мы обязательно совершим его вместе! Этот же способ я бы тебе не советовал. Юношу, очевидно, эта тирада убедила, и он передумал. А может, его просто привлёк этот странный человек, которому оказалась небезразлична судьба незнакомца. — Давай сюда руку, я помогу тебе. Ладонь — маленькая и тонкая, достояние настоящего аристократа — мягко легла в костлявую, с мозолистыми пальцами руку. Аккуратно переставляя ноги, юноша спрыгнул на палубу и лицом к лицу предстал перед своим спасителем от смерти неприятной и болезненной, поднял на него яркие голубые глаза. Бродяга, не выпуская тонкой руки, мягко сжал её в своих ладонях. — А теперь расскажи, что заставило тебя возненавидеть эту жизнь?

***

Семья Накахара, знатная и когда-то богатая, владела несколькими обширными золотыми приисками, однако дела пошли хуже, когда запас их истощился, а глава семьи слёг с тяжёлой болезнью. Через несколько лет он и вовсе умер, оставив своей семье, как оказалось, огромное количество долгов. Распродав то, что было можно — остатки месторождений, земли у моря, загородный домик, семья смогла протянуть ещё какое-то время, но положение вскоре стало совсем критическим. Всё, что у них осталось — славное родовое имя да красота единственного наследника. Богатый бизнесмен Огай Мори, что на одном из светских приёмов увидел юного Чую Накахару и, по его словам, был очарован с первого взгляда, немедленно выдвинул госпоже Коё, вдове почившего главы, выгодное предложение — её сын уедет с ним в Америку, где они заключат брак, и тогда семья Накахара навсегда забудет о своём бедственном положении. Коё не раздумывала долго. Уведомив сына о принятом ею решении, она поспешила дать господину Мори своё согласие. Оба они остались всецело удовлетворены договором. Вот только для Чуи все дни с тех пор тянулись сплошным серым, унылым потоком. Осточертевшее слово «долг» заставляло плеваться ядом. Но никому не было дела до того, какие могут быть мечты у семнадцатилетнего мальчишки. Он, своенравный и свободолюбивый, предпочёл бы жизнь пускай более бедную, чем ту, что связывала бы его по рукам и ногам толстыми нитями обязательств и правил высшего общества. Он бы хотел жениться на хорошенькой девушке, а не ложиться под старого извращенца, которому по душе были исключительно молоденькие юноши. Он бы хотел однажды встать посреди очередного светского приёма, этого отвратительного театра лжецов, где никто никогда не показывает своего истинного лица, и выплеснуть на них вино из своего бокала, и обозвать лицемерами, ублюдками — теми, кем они и являются. Но тот самый проклятый долг, перед своей семьёй и, в особенности, перед матерью, что вырастила его, заставлял сжимать до боли в ладонях столовые приборы и натянуто улыбаться тем, кому он больше всего желал вогнать эти приборы в глаз. Однако этой ночью, первой на борту огромного лайнера, когда предстоящая судьба навалилась столь неотвратимо, Чуя не выдержал. Ночью, дождавшись, когда прислуга и мать уснут, он тихо выскользнул из каюты и бросился к корме, туда, где не должно было быть никакого народа, чтобы навсегда покончить со своими страданиями. Однако симпатичный бродяга с пушистыми каштановыми волосами и внимательными, тёплыми глазами, в один миг разрушил его планы.