Лето длиною в жизнь

1.

- Тэхён, смотри! Чонгук звонко смеётся и кружится в вихре разноцветных бабочек, взмывающих в небо со всех сторон. Тэхён смотрит. Конечно, смотрит. Не может не смотреть. Чонгук слишком красивый, чтобы отвести от него взгляд хоть на секунду. Густые тёмные волосы. Такие же тёмно-карие глаза с багровыми прожилками. Аккуратный нос горбинкой и такие же аккуратные губы. У Чонгука острая линия челюсти и острые скулы, но когда парень улыбается, то становятся видны пухловатые щёки. Когда же Чонгук смеётся, обычно бледная кожа наливается нежным румянцем, а завораживающие радужки вспыхивают мириадами искр. Тэхён всегда смотрит на Чонгука. Смотрел с самого начала. Неважно, хмурится парень, улыбается, смотрит пустым взглядом в пространство или поджимает губы. Чонгук всегда красивый, потому что вампиры просто не могут быть уродливыми. Их красота - часть ловушки, в которую должна попасться очарованная жертва, однако искренние эмоции выводят эту красоту на совершенно другой уровень. Не вожделение и не жажда внимания, но восхищение, любование и трепет в груди. Конечно, сначала всё было совсем не так. Когда Юнги отправлял его на это задание, Тэхён и подумать не мог, с чем ему придётся столкнуться. Жители богом забытой деревушки пожаловались, что в старом особняке на отшибе завелась нечисть, и никто бы не поверил жалобам сердобольных старушек, если бы не зафиксированное присутствие в стенах дома сильной ауры. Сильной, но абсолютно непонятной. Тэхён, когда его выпнули из офиса, решил, что Юнги таким образом решил от него избавиться. Вот только выбора у него не было, потому что Ким сам решил стать Хранителем людского мира от сил зла. Поэтому парень собрал вещички и поехал в сельские дебри, которые оказались не такими уж и дебрями. Конечно, деревушка находилась у чёрта на рогах, но людей там было достаточно много, поэтому Тэхён нисколько не удивился ни вполне себе симпатичным домикам с яркими крышами, ни огромному мрачному особняку на отшибе возле леса, который просто обязан был находиться неподалёку от столь пёстрого солнечного места по всем законам жанра. «Юнги точно решил от меня избавиться», - решил тогда Тэхён, направляясь к заросшей скрипучей ограде. Вот только внутри не обнаружилось чудовищ. Не было там незарегистрированного оборотня, жрущего младенцев по ночам, или призрака чёрной вдовы, что выбирается тёмным вечером и бродит по посёлку, уводя за собой в лес попавшихся на пути мужчин и убивая их там с особой жестокостью и наматыванием кишок на ветви деревьев. Вместо этого Тэхён в огромной заброшенной пыльной столовой встретился с явно испуганным из-за его появления парнишкой. Совершенно очаровательным парнишкой в самой обычной одежде, который сидел за столом с книгой в руках и смотрел на него огромными напуганными глазищами. Тэхён уже решил, что это обычный парень, сбежавший из дома и укрывшийся в тёмных стенах старого особняка, который все местные обходили десятой дорогой, как тот заметил серебряный крест на его шее и зашипел, показывая клыки. Точнее, клычки. В смысле, Тэхён и раньше видел вампиров, и они просто выпускали ряд острых клыков, словно акулы, но этот парень показал именно клычки. Два подлиннее сверху и внизу и два покороче рядом с длинными. - Вау. С ними ты выглядишь миленько, - ляпнул он тогда. Чонгук, а это был именно он, подавился своим же шипением. А ещё покраснел всем лицом и даже кончиками ушей. Тогда-то Тэхён и обратил внимание на его красоту. Обратил, чтобы безвозвратно увязнуть в этом болоте по самую макушку. Не то чтобы он был против. Чонгук оказался вампиром. Вот только вампиром совсем не простым, что и объяснило непонятность отслеженной ауры. Королевская кровь. Наследник трона, пришедший из-за Грани. Об этом Тэхён узнал спустя несколько дней знакомства, когда Чонгук понял, что выпроводить Хранителя не удастся. Вампиру не нравилось ощущать себя под колпаком пристального внимания, и парень сильно нервничал из-за того, что Тэхён ходил за ним по пятам, попутно огрызаясь, угрожая и выставляя себя той ещё занозой в заднице. Когда же вампир осознал, что слова Тэхёна о том, что ему банально любопытно, не ложь, то расщедрился на некоторые пояснения. Как оказалось, родители ссылали его в этот особняк каждый год в определённое время, чтобы парень понемногу социализировался, привыкая к шуму людей и запаху их свежей крови. Несмотря на то, что высшие вампиры и обращённые ими жили в своём мире за Гранью, где обитало и множество иных существ, среди людей жило множество низших вампиров, за которыми нужно приглядывать и которых необходимо контролировать. Поэтому Чонгука для начала начали ссылать в этот особняк. Людей в деревушке было достаточно, но всё же это не мегаполис, а потому вампир должен был легко привыкнуть контролировать слух и обоняние, чтобы зов крови не брал верх над сущностью и чтобы не оглушал один только стук людских заполошных сердец. - Вот только я разочаровал родителей. У меня слишком хорошее обоняние, и под конец лета я просто с ума схожу от желания впиться в кого-нибудь клыками, - признался Чонгук, глядя из окна на множество цветных крыш вдалеке. Тэхён знал, что не должен был этого делать: хвататься за чужие слова как за соломинку для утопающего. Знал, что должен вернуться в офис и отчитаться перед Юнги. Знал, что в уставе не меньше десятка пунктов, обязательных для выполнения в таких вот случаях. Знал, но вместо этого окончательно разобрал свою походную сумку в соседней с вампирскими апартаментами комнате и заявил удивлённому Чонгуку, что является Хранителем, а Хранитель не может оставить высшего вампира одного после таких вот заявлений, когда существует угроза массового осушения целого посёлка. Вообще он ждал, что Чонгук на него разозлится и начнёт снова шипеть и в спину выталкивать к ближайшему выходу, даже если это окно или балкон второго этажа. Бывало уже такое. Этот вампир, как успел понять Тэхён, терпеть не мог, когда его считали маленьким беспомощным ребёнком, который не умеет контролировать себя или свою сущность. Однако Чонгук лишь скривился для отвода глаз, заявляя, что это будет самое долгое лето в его жизни, а после удалился в сторону библиотеки. Тогда они оба ещё не знали, какой жестокой правдой обернутся слова вампира. Теперь же Тэхён сидит на крупном валуне, прогретом солнцем, и наблюдает за тем, как Чонгук носится по полю, собирая все попадающиеся под руку ароматные цветы, и думает: «Да, это лето самое долгое за всю мою жизнь». Слова эти отдают горечью, потому что лето это и самое короткое в его жизни. Чонгука в эти дни было так много, но одновременно и так мало. Тэхён не думал, что способен настолько сильно привязаться к кому-то, однако это случилось. Он остался с этим вампиром из исследовательского интереса, который утолил в полной мере. Теперь он много чего знает о высших вампирах, их сущностях, иерархии, правлении и в целом об их жизни за Гранью. Вот только помимо этого Тэхён узнал и Чонгука. Что тот спит, как и люди, но лишь несколько часов, потому что большего ему не нужно. Что спит он клубком, прижав к груди подушку и словно обернувшись вокруг неё. Что утром вампир очень ворчливый и никак не может стряхнуть с себя дрёму, из-за чего частенько во что-то врезается. Ещё Чонгук спит в длинной белой ночнушке, и это уморительно, но Тэхён в жизни не посмеётся над ним в лицо, потому что Чонгук сжатием пальцем может раскрошить камень в песок, и Тэхён слишком явно может представить под этими пальцами свою несчастную черепушку. При всей своей красоте Чонгук может быть довольно пугающим. Однажды они с Тэхёном поссорились по поводу того, что Ким ночью иногда приходит проведать вампира, что Чонгуку казалось попыткой уличить его в том, что он сбегает из особняка и где-то кого-то убивает ради крови, и выглядел вампир действительно страшно со светящимися радужками и выпущенными когтями. Тэхён после примирения так и не понял, хорошо это или нет: то, что он так и не признался, что ему просто нравится любоваться спящим вампиром, кожу которого серебрит через окна свет Луны. Ещё Тэхён узнал, что Чонгук утром и вечером пьёт специальный состав, который немного притупляет его жажду, если та начинает выходить из-под контроля. И о том, что он, Тэхён, стал причиной того, как быстро закончились все пузырьки, из-за чего Чонгуку пришлось держаться на одной силе воли. Тэхёна тогда это очень смутило и по-странному взволновало. Чонгук признался, что давно уже не реагирует на зов крови местных, даже если находится среди них, но реагирует на кровь в Тэхёне, и Киму показалось это своеобразным комплиментом. Не до сантиментов стало, когда оказалось, что у Чонгука есть запасы крови в холодильнике, но он принципиально не пьёт их, развивая выдержку. И моря себя голодом. Глаза вампира вновь сверкали диким светом, когда они громко спорили по этому поводу, но Чонгук всё-таки согласился есть хоть бы утром под угрозой, что иначе Тэхён порежет себе ладонь, выпуская кровь, и вот тогда Чонгук действительно помучается. - Ты мне не мамочка, - прошипел тогда Чонгук, открывая первый за долгое время пакет с кровью. Да, Тэхён ему не мамочка, и это плохо. Очень плохо. Потому что ещё в июле он начал замечать за собой тягу к Чонгуку, не имеющую никакого отношения к любознательности или исполнению обязанностей Хранителя. Тяга эта с каждым днём становилась всё сильнее. Тэхён смотрел на Чонгука: его улыбки, наморщенный нос и светящиеся весельем красивые глаза. Тэхён слушал Чонгука: его голос, смех, фырканье, ворчание. Тэхён чувствовал Чонгука: его прохладную кожу, мягкость ладоней, шёлк волос, когда передавал что-то вроде книги или приобнимал, утаскивая за собой на очередную прогулку в лес. Тэхён пропитывался Чонгуком и всеми этими составляющими, крошечными деталями, даже запахом вампира: чем-то сладко-сочным, цитрусовым. А теперь заканчивается август, и Чонгук носится босиком по полю. Растрёпанный, раскрасневшийся, смеющийся и улыбающийся, а глаза сверкают, в руках охапка ярких цветов, и десятки бабочек вьются вокруг него. Совсем не похож на вампира, когда не выпускает клыки. Совсем не похож манерами на наследника трона или какого-нибудь сноба-аристократа. Солнечный мальчишка, живущий под лунным небом, хотя и не спит порой целые сутки, чтобы иметь возможность видеть ясное голубое небо над головой и белоснежные облака, похожие на вату. Тэхён смотрит на этого вампира, совсем не похожего на остальных, и чувствует, как задыхается. Сердце сводит болью, и улыбка горчит на губах. Чонгука заберут со дня на день, и всего этого не будет. Не будет смешных ночнушек, молока с кровью перед завтраком из стейков слабой прожарки и уютного молчания в библиотеке. Не будет разговоров, глупых вопросов с обеих сторон и ночных вылазок в лес, где Чонгук учит слушать природу. Не будет любования звёздным и рассветным небом. Не будет этих красивых глаз с необычной радужкой. Не будет запаха, вкуса, цвета. Ничего не будет кроме душного офиса посреди мегаполиса, в котором Тэхён и раньше порой чувствовал себя одиноким, а теперь, кажется, будет ощущать себя так всегда. Парень приходит в себя, когда ощущает тепло на губах. Фокусирует взгляд, выныривая из тяжких мыслей, и понимает, что завораживающие радужки глаз Чонгука оказываются неожиданно близко. Мозг начинает экстренно обрабатывать информацию, и Тэхён чувствует прохладу ладоней на плечах, мягкость губ Чонгука, аромат полевых цветов и цитруса, идущий от вампира. Тэхён чувствует нечто горячее и волнующее, что разливается в груди и в животе, когда отмечает трепет чужих ресниц и ощущает тихий выдох на своей коже. Отстранившийся Чонгук выглядит бесконечно смущённым, и всё его лицо залито румянцем, но Тэхён не собирается думать о том, что творит вампир, потому что завтра или послезавтра его уже не будет рядом, и он просто тянет мальчишку на себя, крепко его обнимая и возобновляя поцелуй. Чонгук снова тихо выдыхает, а после прижимается ближе, обнимает за шею и зарывается пальцами в волосы, чуть наклоняя голову для удобства. Он совсем неопытный, что ясно по поцелуям и горящим ушам, заполошному дыханию. Тэхён с ума сходит, когда разрывает поцелуй и слышит разочарованный стон. Чонгук льнёт ближе и расстёгивает пуговицы на его рубашке. Он не смотрит в глаза, но постоянно кусает и облизывает губы, нетерпеливо ёрзая, и Тэхён знает, что вот так всё это быть не должно, но ему плевать. Они слишком далеко от особняка с его мягкими, пусть и пыльными постелями, а Чонгук может стать от него ещё дальше не то что через день, а уже через час, ведь они оба не знает, когда за ним придут. Тэхён просто опрокидывает вскрикнувшего мальчишку в ворох мягких зарослей травы, отчего Чонгук вцепляется ему в плечи, смотрит ошарашенно, а после звонко смеётся. Смех этот Тэхён сцеловывает с пухлых губ, попутно раздевая Чонгука и откидывая смятую одежду прочь. Когда перед носом проносятся ярко-голубые крылья, Ким отшатывается назад и замирает в удивлении и восхищении, что топят его изнутри. Чонгук под ним совершенно разомлевший от ласки. Его лицо раскраснелось. В волосах торчат травинки и лепестки примятых цветов. На щеках румянец, а зацелованные припухшие губы растянуты в лёгкой улыбке. Благодаря ей Тэхён видит выступившие клычки Чонгука, и это одновременно завораживает и возбуждает, из-за чего Тэхён мысленно называет себя извращенцем. Но Чонгук с клычками выглядит невероятно притягательно. Потемневший взгляд порочный и влекущий, но улыбка на губах смущённая и светлая. В ворохе травы и цветов вокруг обнажённый Чонгук выглядит как дитя самой природы. Солнце золотит его бледную кожу и искрами отражается в глазах, а бабочка с лазурными крыльями, что садится на плечо вампира, придаёт картине эфемерность и сказочность. Чонгук будто и не вампир вовсе, а дриада или фея. - Не пялься так. Это смущает, - шепчет Чонгук и тянет его на себя, завлекая в ещё один поцелуй. Запах полевых цветов и цитруса кружит голову. Ладони оглаживают ладное чувствительное тело под собой, и Тэхён ощущает дрожь по позвоночнику, когда Чонгук громко стонет в его губы от прикосновения к внутренней стороне бедра. Прикасаться к нему так ново и непривычно, но слишком желанно. Тэхён не отказывает себе, стекая поцелуями на шею, пробуя мягкую кожу на вкус, пока ладонь ласкает член стонущего под ним мальчишки, что царапает его спину и шепчет просьбы на латыни. Разум затуманен, и Тэхён не знает, о чём его молит вампир. Лишь внутренне чутьё заставляет сместиться, устроиться между бёдер Чонгука, прижаться к нему вплотную, накрыть своим телом. Чонгук выдыхает задушено, тонко стонет на выдохе, прогибаясь в пояснице, и начинает так сладко, так восхитительно тереться об него, что Тэхён едва сдерживает себя в руках. Он не хочет быть грубым и не хочет причинить боль, но солнце печёт голову, в мареве среди зарослей невыносимо душно, а Чонгук кажется ему чистой родниковой водой. Тэхён отгоняет мысли о том, что пожалеет. О том, что воспоминания об этих минутах будут сводить его с ума целую вечность. Что он будет каждое лето прибывать в этот особняк в поисках Чонгука, который однажды с затаённой болью в глазах признался, что это его последнее лето на земле людей. Мысли о том, что Чонгук тоже привязался, что тоже проникся и тянется к нему всем своим существом, отравляют сладким ядом. Тэхён вжимается взмокшим лбом в лоб мечущегося под ним мальчишки и осторожно проталкивается в жаркое нутро, деля одну боль на двоих. В Чонгуке слишком жарко, слишком тесно, слишком сухо. Чонгук будто воплощение душащего жаркого летнего дня, и Тэхён громко вымученно стонет в его ухо, когда вампир с жалобным скулежом выгибается в его руках, невольно выпуская когти и впиваясь ими в спину, раздирая кожу в кровь. Это больно, чертовски больно, но Тэхён лишь возбуждается сильнее, будто в терпком запахе полевых цветов скрыт природный наркотик. Чонгук, судя по всему, чувствует то же самое. По крайней мере, его член лишь слегка опадает от болезненного проникновения, чтобы спустя пару неловких первых движений запачкать и без того влажную от пота кожу вязкой смазкой, стекающей с головки густыми нитками. А может, Чонгука пьянит голову запах крови, что ощущается раскалённым жидким железом на разодранной когтями спине. Тэхёну плевать на это. Всё, что имеет значение, это громко стонущий, обнимающий его за шею Чонгук, ворующий с его губ влажные поцелуи, двигающий бёдрами навстречу и смотрящий лишь на него. Они так и кончают, смотря друг другу в глаза почти безотрывно. Тэхён вжимается в него до боли в столкнувшихся тазовых костях и кончает глубоко внутри, двигая ладонью по члену Чонгука до тех пор, пока тот не заливает его пальцы спермой. Но даже после этого они не разлепляются. Просто не находят сил на это. Или желания. Тэхён не знает, что именно руководит Чонгуком, когда тот не позволяет выйти из своего тела, плотно оплетая руками и ногами. Он просто накрывает вампира своим телом, просовывая ладони под влажную спину, покрытую прилипшими к ней травинками, лепестками цветов и мелкой сухой землёй, и крепко его обнимает, прижимаясь щекой чуть выше ключицы и почти сразу ощущая зарывшиеся во влажные волосы пальцы. - Прости, - шепчет Чонгук спустя долгие минуты тишины, наполненной шуршанием ветра в зарослях вокруг. - Не могу. Просто не могу отпустить тебя вот так. У него всего четыре клычка, но ощущаются они как тот самый ряд клыков акулы в челюсти низших вампиров. Тэхёну чертовски больно, когда Чонгук вгрызается в его шею, но настолько же и наплевать на происходящее. Он верит и доверяет Чонгуку. Тот не причинит ему вреда, и Тэхёну не жаль своей крови для этого вампира. «А если он и убьёт меня... Что ж, может, это и к лучшему. Лучше так, чем жить и вспоминать. Жить и не иметь возможности вновь увидеть», - вяло думает Тэхён, ощущая бегущие по шее струйки крови. Это его последняя связная мысль. Дальше лишь жаркое марево, запах Чонгука и полевых цветов. Дальше ощущение бережно коснувшихся спины ладоней. Дальше темнота.