1975 год
Забавно и немного по-идиотски жизнь подкидывает тебе козыри.
На зельеварении они с Сириусом играли в карты, пока Слизнорт, или Ананас, как они назвали его между собой, распинался у доски, объясняя состав Амортенции, любовного пойла, от которого, якобы, начисто сносит крышу. Эванс сидела за первой партой и слушала, как пай-девочка, а Джеймс, высунув кончик языка, мастерски срезал все карты Бродяги и время от времени поглядывал поверх игры на спину Эванс. Резинка её лифчика просвечивала сквозь школьную рубашку, Эванс закатала рукава, и Джеймсу одновременно хотелось схватить её под мышками и дернуть за резинку. Он знал, что за такое легко может огрести по роже, но все равно хотелось до чертиков.
Долбанная Амортенция. Наверняка это её пары.
— Ты — осёл, — лениво констатировал это умозаключение Бродяга, в свою очередь равнодушно пялясь в карты.
— Ты — осёл. А я олень, кретин.
— Олень-кретин, — ухмыльнулся Бродяга.
Джеймс носком ботинка поддел его стул. Сириус чуть не грохнулся, точнее, стул грохнулся, а Сириус успел удержаться на ногах, грязно выругался и попытался сунуть Джеймса головой в котел. Ингредиенты, карты и банки-склянки полетели в разные стороны.
Урок прервался. Ананас разнял их, отобрал кучу баллов и вытурил Джеймса в коридор. Сириуса он никогда не выгонял, этот сукин пес был у него в любимчиках.
Правда Джеймс тоже особенно не унывал: выкурив на подоконнике две сигареты подряд, он подождал, пока Ананас выйдет по своим делам и скользнул обратно в класс. В коридоре ему было скучно.
— Осё-ёл! — расцвел Бродяга и раскинул объятия со своей задней парты, куда отправил его Слизнорт в наказание. — Ты соскучился, малыш?
— Утрись, — Джеймс показал ему средний палец, поймал на себе осуждающий зеленый взгляд и немедленно направился в нужном направлении.
То, что Эванс работала сегодня в одиночестве, без своего сопливого напарника, он расценил как знак свыше. Под прожекторами жадных взглядов, ожидающих очередного шоу, Джеймс как ни в чем ни бывало бросил свою сумку на пол у её парты и упал на свободный стул, положив на парту ногу.
— Эванс, — коротко приветствовал он старосту.
— У тебя будут неприятности, — отрезала она, не поднимая на него взгляд и со страшной скоростью шинкуя какой-то корешок. Отсюда ему было видно не только её шею, но ещё и блеск цепочки в вырезе блузки. Джеймс слегка вытянул шею, но тут Лили подняла голову и он быстро улыбнулся.
