Девственница

Глава 5

Десять лет.. Прошло десять, сраных лет, а я глядя на фото моей пташки рыдал, словно пятилетний пацан.

Ранним утром первого января, мне позвонили из службы охраны, которую я нанял для Насти. Они должны были хранить её. Они что-то говорили о больнице и операции. Я, тогда ничего не понимая, сразу же, первым рейсом вылетел в отчий дом. Я не понимал ничего, но успокаивал себя, что ничего страшного не произошло.

Я убил Настю. Я узнал это из уст тети Глаши, которая проклиная меня, рыдала в коридоре городской больнице. Я ничего не понимая, кричал:

- Где Настя? Куда вы дели её, чёрт побери всех вас?! - орал я на медицинский персонал, который окружил меня.

- Кем вы приходитесь пациентке? - спрашивали они.

- Брат. Я её брат.

Врач проводил меня в палату. Это была детская палата.

Тогда я впервые увидел своего сына. Тётя Глаша, сказала мне потом, что Настя называла его Ваней.

- Мы едва спасли ребёнка, - сказал врач. Я был в отчаяние, схватив его за грудки, я продолжал кричать:

- Что все это значит? И где моя Настя?

- Ваша сестра умерла в скорой помощи, обильная кровопотеря...

Я помню, как что-то раздирало меня изнутри. Я не верил врачу, но он продолжал:

- Кто-то столкнул вашу сестру с лестницы. Это подтверждают гематомы на спине, и два сломанных ребра. По первичному осмотру, причина смерти - отек лёгких.

- Как? - шептал я.

- До судебно-медецинской экспертизы, точная версия происшествия неизвестна. Мы предпологаем, что осколок ребра пробило легкое.... Он говорил мне, что её убили. У неё остался ребёнок. Слёзы бежали по моему лицу, но я не осознавал.

- Ребёнок здоров, но пробудет в больнице ещё неделю под наблюдением.

- Где она? - голос мой дрожал. Я был полон ненависти. И жаждой убивать. Доктор подозвал санитара, и тот отвёл меня в морг. Они отвернулись белую простыню, а я свалившись на колени рыдал как ребёнок. Я желал ей лучшей жизни... Я хотел чтобы, она жила без меня. Я думал, что это неправильно, брать в жены сестру. Но глядя на её исхудавшее, холодное тело... Я проклял день, когда оставил её. Я проклинал себя, и до сих пор проклинаю. Моя пташка, моя любимая пташка лежала неподвижно, а я ничего не мог поделать со своим горем. Стоя перед ней на коленях я просил прощения, надеясь, на то, что она простит меня. Я ведь знал, что моя пташка, самый светлый человек в мире, и она обязательно меня простит.