Прости, командир, но помни: я не герой

***

Если ты это читаешь, я уже мёртв... Как и все остальные. Не смог уйти, не оставив после себя никаких объяснений. Не хотел, чтобы ты снова рисковал жизнью ради нас с ребятами, командир.

Сейчас крики утихли, и ты спишь в соседней палатке. С твоих губ иногда срываются лёгкие стоны: раны, наверное, просто невыносимы... Прости, Гилберт. Прости. Надеюсь, скоро поправишься...

Я не знаю, что ещё могу сказать, и всё, что пытаются делать мои пальцы – это выводить одно и то же слово на мятых страницах снова и снова, раз за разом. Прости. Прости за почерк, прости за трусость, прости за все идиотские поступки. Ты – мой лучший друг, Гилберт. Лучший. Пускай здесь мы только командир и подчинённый, но я до сих пор храню в памяти наши забавные традиции с прошлых дней. Сидеть на ступеньках, распивать дешёвый алкоголь, слушать одну и ту же заезженную пластинку Билла Эванса день за днём и изливать друг другу душу... Люди высокого искусства, сидящие на недостроенном крыльце с мятыми пивными банками в руках, доллар и пятьдесят центов каждая.

Вспоминаю и будто вижу, как ты снова жалуешься, что красивая шлюха Маргарет обобрала тебя прошлой ночью и ушла в закат по-английски, зарплату в следующем месяце урезали на тридцать долларов, и вообще такая жизнь – дерьмо. А я смеюсь, что теперь тебе придётся купить на двадцать банок пива меньше в этом году, что Маргарет – та ещё бесцеремонная сука, а жизнь на то и жизнь, чтобы состоять из глупых раздражающих мелочей. Вроде пластинок Билла Эванса.

Помню, я ведь всегда придумывал забавные выходки, с детства пытался стать писателем с самым богатым воображением. Лучше Диккенса, лучше Уайльда. Но только ты стал тем, кем хотел, – героем и всеобщим любимцем. А я... Даже не знаю, чего добился я, кроме тысяч скомканных и сожжённых листков бумаги, забрызганных чернилами, крупных долгов и бесконечных жалоб и угроз со стороны арендодателей.

Ты ведь помнишь, как все эти раздражающие мелочи унесла война в считанные дни, избавив нас от их "бремени"? И, знаешь, только теперь мы оба поняли, каким дерьмом может оказаться жизнь на самом деле... Да и Билл Эванс был не так уж плох, верно?

Смерть, смерть, смерть... Она дышит нам в спину каждую секунду и смотрит в глаза немигающим взглядом по крайней мере раз в несколько дней, сжимая в костлявых пальцах автомат. Правда, несмотря на весь ужас, который творится вокруг, одна вещь совсем не изменилась. Тебя любят и слушают все, и каждый из наших ребят – да и многих других – готов рискнуть жизнью ради твоей самоотверженности, твоих взглядов. Некоторые уже рискнули.