Пальцы крепко сжимают вонючую сигарету в руках, так сильно, что из неё сыпется пепел. Вскоре окурок вообще отбрасывается в форточку.
Он всегда хранил сигареты не дома, потому что знал, что брат не одобрит это, потому что боялся разочаровать его. Поэтому он покупал в нескольких районах от дома пачку самых дешёвых и дерьмовых сигарет, на которые только хватало денег, и оставлял их в пакетике под хлипкой доской песочницы в соседнем дворе. Не ленясь, он бегал туда и брал по две-три сигареты по дороге в школу, чтобы там сходить за гараж-курилку и спокойно попускать дым в холодный воздух.
Тем не менее, сейчас ему было плевать, где курить. Просто было необходимо.
Мысли в голову лезли всякие разные. Парень судорожно закрывает лицо руками, сжимаясь всем телом. Отросшие волосы спадают на болезненно-худые плечи, а после и вовсе свешиваются с головы.
— Куришь опять, — слышит он хриплое из темноты, а после и звуки шагов, приближающихся к нему.
Большая ладонь мягко ложится ему на спину, скользит по лопаткам, рёбрам, обнимает.
Парень поднимает голову, с отчаянием смотря на брата.
— Нельзя, — тихо, еле слышно выдаёт длинноволосый.
Брат ухмыляется и прижимает младшего к себе, находя в полумраке его тёплые, обветренные губы, пахнущие табаком и легко-легко прикасается к ним. С упоением, желанием и нескончаемой нежностью.
Парень лишь закатывает от удовольствия глаза, обнимая старшего брата дрожащими руками. Словно боясь дотронуться, словно с каждым разом, когда он касается его, ему всё сложнее признавать то, что хочется делать это постоянно.
Тихий рык отчаяния доносится от старшего, и он пытается подавить в себе это щемящее чувство.
— Давай?, — одно слово, что сказал он, и столько эмоций, что оно вызвало у младшего. Он всё знал. И он хотел. Он был согласен.
Даже несмотря на то, как ему было больно. Как он сломленно хватался за кожу брата и тянул её, легко царапал, судорожно дыша.
— Давай, — младший уткнулся брату в сгиб шеи, стягивая с того испачканную в краске, изношенную рубашку и улыбаясь спокойно, сквозь слёзы.
