С Тобой До Конца....

Читать До Конца!!!!!

Тайлер дружил с Джошем . Кто такой Джош ?   Я не знаю, кто такой Джош, но знаю, что кто-то коллекционирует его снимки.  А как этот кто-то называется ? Вот какие вопросы мне предстоит выяснить.

И, если я правильно понял, по мере того как я буду узнавать о преступлениях, которые он совершал, я встречу всех его сообщников и начну их убивать? Я не знаю, кто такой Джош, но точно знаю, кто я есть . Что же мне делать?

Чем лучше я узнаю о преступниках, тем больше преступлений буду раскрывать. Но если я перестану узнавать их, я не перестану их любить.

"А любовь к убийцам притягивает ко мне людей. И рано или поздно они меня убьют. Это естественно в нашей стране . В нашем государстве, который является, так сказать, раем для гомосексуалистов. Как я могу не любить эту страну ? Что я вообще здесь делаю? Я больше не член сексуальной ориентации! Эта страна этого не понимает, а я в точности знаю, чего она не понимает. И потому мне больно и тошно. И эта ненависть доставляет мне боль. А это и есть любовь ? Вот по этому признаку я и убил Джоша – ты этого еще не знаешь. Но ты его узнаешь." - таким было письмо, которое Тайлер перечитывал уже четвёртый раз. Что с Джошем? Что все это значит?!  Почему именно это письмо, почему именно сейчас, когда он столько всего узнал? Ответ был ясен – Тайлер это чувствовал. И вот теперь эта ненависть!

А любовь? А что любовь? Как Тайлер ни старался, ему не удавалось отделить одно от другого. И чувство это было странным и неправдоподобным. Оно никак не вязалось с образом большого унылого человека, наблюдающего за избиением детей. Совершенно непонятно, что же это такое. А если уж быть совсем точным – откуда оно взялось? Как будто родилось не внутри него, а где-то в другом месте. Сновидениям он уже давно предпочитал реальность. Но такое бывало не всегда. Нередко же он просыпался, и ощущение неправильности происходящего накатывалось вновь. И тогда Тайлер начинал что-то соображать. Вспомнив, что же это было, он начинал о чем-то догадываться. Он сел, уставившись  в стену.  В голову ничего не лезло. Он попытался встать, но потом понял, что это бесполезно. Никаких душевных сил не было. Тело била нервная дрожь, и один короткий взгляд, брошенный на него, успокоил тревогу. Он кое-как разогнулся и сел на диван.  Под себя он положил простыню, а в одеяло завернулся с головой. В комнате стало совсем тихо. Теплая волна прошла, и его охватило чувство безнадежности. Всю жизнь – или почти всю – он провел в этой комнате. Ему запомнились несколько незначительных особенностей, каждый раз вызывавших в нем усмешку: сломанная нога, длинная царапина на стене, фотография, запечатлевшая его в детстве, и этот ковер, который он терпеть не мог – за все свое долгое существование он ни разу не мог взять в толк, что он тут делает.  Наконец он заснул, проснулся и подумал о чем-то возвышенном и важном – о чем-то, совсем не относящемся к жизни. Проснувшись, он заметил на диване свою куртку, которая валялась неподалеку, и на четвереньках кинулся к ней. А когда вернулся, почувствовал тошноту. Была уже почти полночь.  Он надел куртку и вышел на улицу. Было темно и морозно. Небо было высокое, луна сияла ярко. Стараясь не обращать внимания на капающую из носа воду, он побрел в сторону шоссе. Видимо, он сделал что-то не то – спина покрылась холодным потом. В темноте поблескивали фары встречных машин. В таких случаях у него даже возникала надежда на то, что не все его мучения так уж безнадежны, и он попал в мир живых не зря. Но когда впереди неожиданно возник поворот к шоссе, он вдруг отчетливо осознал, что все, что с ним происходило эти два дня, вполне может оказаться сном, или его действительно куда-то привезли, бросили в машину и куда-то увезли – вот только куда, он не мог даже представить. Во рту у него появилось что-то горько-соленое, и мысли сразу же вернулись к холодной воде, которая все текла из его носа. Он пошел быстрее, но поняв, что до самого шоссе дойти не сможет, стал возвращаться в номер.  Там оставалось еще несколько бутылок, которые он успел выгрести из бара, и он подумал, что вечером ему очень хотелось бы пойти попить энергетика. Начался дождь. Может, это случилось оттого, что он выпил слишком много? Из-за них у него внезапно появилась уверенность, что все происходящее – с ним и со всеми окружающими – сон; когда он приоткрыл глаза, все вокруг уже не было сном, и можно было начинать.  Наклоняя голову, он пошел дальше. Все было одинаково – чернота перед глазами и странное ощущение, что он просто плывет в лодке, бесшумно рассекающей пенные волны.