My December

Часть 18

Тишина ночи укутывала темным пледом, клала голову на мягкую подушку и нежно прикрывала воспаленные глаза. И так гладко, с любовью гладила худое тельце, застывшее на месте. Но мгновение, и сознание вновь пробуждается: в голове отдается бешеный стук сердца, а руки с испугом протирают веки.

Нет, ты не заснула. И не надо.

Теплые пальцы нащупывают холодную плоть и со страхом трясут за худую ладонь. И, конечно же, никакого результата — все по-старому, как и прежде.

И она уже так устала за эти два дня и две ночи, которые прошли слово несколько месяцев. Слово она ни на секунду не ложилась спать, ее глаза не смыкались, а дыхание не становилось тихим.

Она действительно не спала. Не хотела, не могла, боялась.

И — пожалуйста, черт возьми — проснись уже. Уже наконец. Потому что это слишком тяжело для нее. Слишком тяжело сидеть и смотреть в пустоту мраморного лица.

Он мирно лежал на постели, белый, как фарфор. Грудь равномерно вздымалась и опускалась, ресницы иногда дергались пару мгновений, а он чуть ворошился. И создавалось впечатление, что он просто спит.

Просто спит уже скоро третий день. И почему-то не просыпается.

И она готова была плакать, как в пятницу, когда его только доставили в госпиталь. Когда она билась в истерике, пока ее выставляли за дверь, чтобы провести процедуру. И это были ужасные тридцать минут в ее жизни.

Когда она стояла около стены и пыталась услышать, что там происходит. Что делают с ним внутри. Как его спасают.

Потому что спасение было необходимо.

И ей было невероятно больно за него. И даже сейчас — всего лишь сидеть около него — было слишком тяжело.

Или это просто усталость. Она не знала.

Кажется, вчера, в субботу вечером, он уже должен был проснуться. Однако шел двенадцатый час воскресенья, а пробуждения так и не было.

Или она пропустила. Ведь отлучалась на пару минут, на мгновения.

Но нет, ей бы точно сказали. Она бы перестала видеть легкий испуг в глазах мадам Помфри.

И, блин, все шло не так. Все шло совсем не так. Потому что, черт, он должен был очнуться!