Мы - пепел | 18+

5: мне (не) больно.

О чём думает человек за минуту до своей смерти? Что в это время творится у него на душе? В голове? В сердце? Пробегает ли жизнь перед глазами, как об этом щебечут во всех фильмах?

Полина пыталась ответить на эти вопросы, поднимаясь по лестнице. Она лишь сильнее натягивала шапку, которую выпросила у Роберта. Она опускала её всё ниже и ниже, пытаясь убрать акцент от головы. Нет, она ни о чём не жалела, она не поливала себя противными вязкими мыслями, как смолой. Она бездумно шла, иногда забывая моргать.

Она знала, что ничего хорошего, там, за дверью её не ждёт. Её не встретит заботливая мама, не поможет снять куртку, не спросит как прошёл день. Она с порога начнёт метаться оскорблениями, успевай только ловить.

Ласточкина где-то слышала, что перед смертью человек вспоминает всё хорошее, что с ним случилось, вспоминает близких и друзей. Проблема лишь в том, что из близких у Полины только давно мёртвая кошка и... всё. Ей нечего вспомнить. Даже фотографии, на которых, казалось бы, она улыбается, просочились мерзостью и притворством.

Хорошо уметь врать, ещё лучше — уметь врать себе. От других отбрехаться возможно, но от своих мыслей сбежать можно лишь по венам, вместе со смертельной дозой снотворного. 

Стуча в дверь, её мысли не были связаны логической цепочкой. Она пыталась думать обо всём, хватаясь за каждую ветвь-мысль, и в то же время понимала ровным счётом ничего. Уж это лучше, чем звенящая тишина, в которой слышны оглушающие крики.

Знаете, что самое страшное в смерти?

О ж и д а н и е.

Ожидание чего угодно. Мы ждём всю жизнь. Мы каждое утро ждём автобус, чтобы не опоздать на работу, иначе останемся без денег. Мы ждём свою очередь на кассе в магазине, иначе останемся голодны. Мы рождаемся с мыслью о том, что должны умереть. Мы ждём своей кончины, как день рождения. Вот только от смерти мало радости.

«— Кому как, — продолжила незаконченную, по ее мнению, мысль Полина».

Послышались торопливые громкие шаги. Сердце начало отбивать ритм с новой силой, ударяя пульсом по вискам. Ногти впивались в кожу, царапали её до красных вмятин. Кожа, казалось, бледнела на глазах от появившегося животного страха.

Она — трусливый заяц, родители — голодные волки, что только и хотят загнать зайчонка в тупик и разорвать на части.