Где-то сзади слышится приглушенная музыка, доносящаяся с ночного клуба, в котором Бин и Ён буквально 10 минут назад выпивали и флиртовали друг с другом. На улице темно и прохладно, однако обоим жарко, а у Ёнджуна так вообще перед глазами яркие вспышки от ощущений, которые дарил ему Бин. Ёнджун ненавидел Субина каждой своей клеточкой, каждым сантиметром своего тела. Ненавидел до потери пульса, до остановки сердца, до дрожи всего тела и сорванного голоса. Ненавидел и любил одновременно. Любил так, что без остатка. Больше вселенной. И ненавидел так, что в груди всё сжималось от боли, разбивалось и глубоко резалось. Бин же воспринимал Ёна как игрушку, которую можно взять когда захочешь и, наигравшись, отложить до тех пор пока снова не захочется взять. Бина жутко тянуло к Ёну, стоило тому только появиться на горизонте, и Бин ненавидел себя за то, что не может контролировать себя и свои желания, находясь рядом с этим человеком. Казалось, что им в это время управляют какие-то потусторонние или магические силы. Будто он заколдован или ещё того хуже проклят. Ёнджун шипит в поцелуй, когда Субин своим коленом упирается в его пах. Он обнимает сильное тело крепче и жмётся ещё ближе, будто старается слиться с Баном воедино. — Я очень скучал, хён. — у Ёна голос дрожит и от своих же слов сердце кровью обливается, обжигая лёгкие, из-за чего дышать становится невыносимо тяжело. Субин молчит. Отстраняется от Ёнджуна, хватает его за запястье и резко ведёт его за собой. У Ёна ноги ватные, отчего идти трудно. Подойдя к огромному чёрному внедорожнику, Субин с кармана чёрных джинс достает ключи и отпускает влажную руку младшего. Они молча садятся в машину, и Бин заводит её, а через пару минут они уже едут по широким дорогам ночного города. Ён не знает куда Субин в этот раз отвезёт их, но ему, если честно, вообще всё равно: хоть отель, хоть снятая на ночь квартира, хоть другой город, страна или вообще планета. С Субином куда угодно, лишь бы с объятий не выпускал. Потому что он ему необходим как кислород: каждый раз задыхается, когда его нет рядом. И тут не преувеличенно. Субин вообще человек непредсказуемый. Отвозит обоих ни в отель, ни в снятую квартиру, ни в другой город, страну или планету. Ёнджун в окно постоянно смотрит, и вскоре понимает, что едут они куда-то загород, потому что надоедливые многоэтажки и торговые центры заменяются на поля и какие-то посадки деревьев. Субин совсем не романтик, особенно с Ёнджуном, но почему-то сам не понимает почему останавливает машину посреди поля, где местами трава высокая и кругом полевые цветы. Ён чуть ли не вываливается из окна машины, рассматривая всё вокруг. Над головой - звёздное небо, чёрное-чёрное, луны не видно, но вокруг всё равно можно всё рассмотреть. Тишину нарушает стрекотание сверчков и быстрые взмахи крылышек каких-то насекомых, возможно стрекоз. Всё это, конечно завораживает, но Субин всё равно интереснее. Ёнджун поворачивает голову к любимому и наблюдает за тем, как тот отстёгивает ремень безопасности. — Иди сюда. — хрипит Бин, а Ён вздрагивает от этого и снова весь покрывается мурашками, сам отстегивает чёртов ремень и осторожно перебирается на сильные колени Бина. — С каких пор ты такой романтик? — Джун губы кусает и свои прохладные ладошки засовывает под футболку Субина, кладёт их на горячий пресс и смотрит в темные глаза напротив. — Это не романтика. Просто ты слишком шумный и тебя вывозить из города нужно. — Бин тянется к тонкой шее и припадает к нежной коже пухлыми обветренными губами, вызывая у Ёна волну мурашек, которые Бин, если честно признаться, очень сильно любит (и это не единственное, что он в нём до безумия любит). От Ёнджуна пахнет персиками и горьким шоколадом, а от Бина - дорогим одеколоном, алкоголем и сигаретами с тонкими нотками цитруса. Джун гладит рельефный живот своего любимого, каждый раз поднимаясь выше к груди; задевает затвердевшие розовые соски, отчего тело старшего вздрагивает, а Ёнджун довольно улыбается от этого. Высунув свои руки, он медленно стягивает с его плеч кожаную куртку и откидывает её на заднее сидение, чтобы не мешалась, а Бин в это время всё выцеловывает изящную шею, поднимаясь чуть выше, куда-то за ухо, дарит нежные ласковые поцелуи, отчего младший весь дрожит. Субин не хочет торопиться (спорный вопрос почему: либо чтобы подольше получать удовольствие, либо потому что отпускать Ёнджуна не хочется). Ён широкие плечи гладит, а затем стягивает такую ненужную вещь, как футболку. Внизу живота приятно тянет, а в штанах с каждым разом становится всё теснее и теснее, отчего он трётся своим возбуждением о пах старшего, не громко постанывая на его ухо. Тот, к слову, тоже не отстаёт от младшего: чувствует, что член уже требует к себе внимания, но он пытается это игнорировать. Ёнджун тоже тянется к уху Бина, обхватывает своими губами мочку с серёжкой и осторожно посасывает её, играясь языком с серебром, тихо мурча, словно котик. У Бина, опять же если честно, то никогда не было такого нежного и ласкового партнёра, который каждый раз пробуждал в нём новые ощущения. Он всё не оставляет в покое шею младшего, кусает тонкую кожу и засасывает её, отчего шея украшается бутонами раскрывающихся роз, которые через пару дней завянут, а потом и вовсе исчезнут, не оставляя после себя и следа. Ён тоже хочется губами оставлять на теле старшего букеты цветов, но тот не позволяет, злится из-за этого и сильно ругает. И это не справедливо, ведь Ёнджун Бина, но Бин не Ёнджуна. Младший осторожно царапает руки Бина (не сильно, потому что и это Бин запрещает делать), впивается страстным поцелуем в губы формы пышного сердечка, кусается не сильно и свой язык сплетает с языком любимого. Субин опускает руки на чужую задницу, сжимает её, а Джун в этот момент разрывает влажный поцелуй. Кое-как во всю дрожащими пальцами расстёгивает ремень, а потом так же кое-как стягивает с себя кожаные джинсы сразу вместе с нижним бельём, постоянно ударяясь то головой о крышу машины, то спиной о руль. Бин наблюдает за младшим, глубоко дыша и постоянно облизывая, так быстро высыхающие, губы. Справившись с таким заданием, как снять с себя джинсы, Ёнджун возвращается к Субину, снова поудобнее усаживается на его коленях и целует, пошло причмокивая опухшими влажными губами. Субин его обнаженные ноги и задницу гладит, но к возбуждённому органу не притрагивается, отчего младший иногда тихо скулит, не в силах терпеть эти острые ощущения. Он, в этот раз не разрывая поцелуй, хватается за ремень Бина и пытается его расстегнуть. Вроде делает это не впервые, а всё равно дрожащие руки подводят его, и тогда к нему на помощь приходят руки Чана, крашенные набухшими веточками вен, которые Джун готов хоть всю жизнь исцеловывать.
Справившись с ремнем и ширинкой, Бин легка приподнимается и немного стягивает с себя тесные джинсы и бельё, оголяя разбухший от возбуждения член. Джун стонет чуть громче обычного, когда чувствует своим возбуждением влажный от естественной смазки горячий орган любимого. Бин же шипит и с силой пальцами сжимает бледную кожу на ляжках младшего (фиалки, именуемые синяками, на пару дней точно обеспечены). — Хён, пожалуйста.. — Ён прикрывает глаза и стонет, кусая и до того искусанные губы, сам притрагиваться к себе не хочет, потому, что хочется ощущать только горячие руки Субина. Бин бы ещё поиздевался над Ёнджуном, да вот тот так жалобно стонет, что хочется делать только так как он скажет. Поэтому он осторожно обхватывает рукой член младшего и слегка сжимает его пальцами. Ён сладко стонет и дрожит от ощущений; весь дёргается, прося большего.Бин свободной рукой стягивает с хрупкого плеча футболку и осторожно целует несколько раз, а после начинает двигать рукой по всей длине возбуждённого до невозможности органа Ёнджуна. Тот блаженно закатывает глаза и закидывает голову назад, открывая вид на свою длинную шею, украшенную садом багровых роз.
