Считай тела, как овец

Не Бойся Правды

Том никогда не представлялся Гарри Томасом Риддлом.

Гарри мучительно осознавал сколько всего не знал о Томе, но хуже всего было то, что прямо сейчас он боялся, что у него никогда больше не будет возможности спросить его об этом.
Тепло бедра Тома практически обжигало его через ткань изношенных джинсов, и Гарри был слишком взволнован, чувствуя как оно то и дело терлось об его, как обнажённая рука прижималась к его руке… Они сидели на заднем сиденье фургона, и их везли неизвестно куда. Он понял, что его аж трясет от беспокойства, и, хотя их кляпы были вынуты, они не разговаривали. Во рту у него пересохло, он знал, что Геллерт и другой человек в фургоне пытались подслушать, разговаривают ли они. Сам он пытался прислушиваться к дыханию Тома. В глубине души он чувствовал, что у него больше никогда не будет шанса сделать это снова.

Минуты, казалось, текли мучительно медленно, но в то же время слишком быстро — Гарри хотел что-то сказать, что-то сделать… но он просто оцепенел. Потерять Тома никогда не было для него приемлимым вариантом, и теперь одна лишь мысль о том, что это возможно, пугала его больше всего на свете. Гарри никогда в жизни не был один.
Теперь это была не просто мысль или вероятность. Это должно было случиться неизбежно.

Колено Риддла ткнулось в его собственное, Гарри поднял глаза и сглотнул. Его здоровая рука была неудобно связана за спиной, а рука, которая была на перевязи, постоянно дергалась из-за неровностей дороги. Куда бы их ни везли — ехали они не по главной дороге. Глаза Тома блестнули, и Гарри облизнул пересохшие губы, не зная, что тот имеет в виду. Обычно этот взгляд означал…
Гарри громко ахнул, когда рука мужчины внезапно коснулась его поясницы. Геллерт повернул голову, и Гарри поспешил сильнее прижаться своим телом к Тому и притвориться, что тот приземлился на его больную руку, дабы скрыть руку Тома и объяснить причину его аха. Гарри скривил лицо с болезненным выражением и притворно застонал, чувствуя, движения руки Риддла за спиной.

Том освободил руки.

Он сел обратно, когда убедился, что Том снова убрал руку, но Геллерт все еще смотрел на него холодными голубыми глазами. Они не были красивы, как у Тома — они напоминали Гарри акульи. Такие же мертвые, невыразительные, почти жестокие и определенно требовательные.

— Так что, если он не твой брат, то кто он тебе, мальчик? — До ушей Гарри донесся хриплый голос Геллерта, и сначала он вообще не собирался отвечать, пока не почувствовал, как ступня Тома пнула его. Он мельком взглянул на него, прежде чем посмотреть в глаза мужчине перед ним.
Губы Гарри шевелились, но он не знал, что ответить. Он хотел сказать что-то остроумное, что-то оскорбительное, что-то, что не доставило бы им еще больше проблем… но он не знал, кто Том для него. Рука Тома снова коснулась его спины, скользнув под рубашку. Его большая и теплая рука на его теле…
Лицо Гриндевальда внезапно потемнело.
— Ты пидор?
— Я не курю, — сразу же ответил Гарри. Геллерт долго смотрел на него, прежде чем рассмеяться. Подросток в замешательстве моргнул, не уверенный в том, что только что не выставил себя дураком, но когда он взглянул на Тома краем глаза, то увидел, что мужчина, похоже, даже не напрягся.
Что бы он ни сказал, чтобы развлечь блондина, это не было так уж плохо. Он не облажался.
— Хорошо, что ты этого не делаешь, — сказал Геллерт, когда закончил смеяться. Замешательство Гарри, казалось, доставило ему ещё большее удовольствие, и он заставил себя молчать, чтобы тот не задавал больше вопросов. Он немного откинулся назад, закусил губу и почувствовал, как большой палец Тома поглаживает его кожу. Прикосновение было таким интимным, что Гарри не мог вспомнить момента, когда бы он касался его именно так раньше, но обнаружил, что ему это нравится. Ему понравилось ощущение грубых ладоней Тома на своей голой коже, и если он закроет глаза, то сможет притвориться, что они в безопасности. Как будто они вдвоем во всем мире, живые. Как было всегда.