canimus surdis

Прошу вас о прощении, дорогие друзья, до свиданья.

Крис Кинг
          ГОРОДСКОЙ УМНИК
          
          Что до мокрых дел, черных
          мешков, тебя это не касалось. Это как
          стоишь на остановке,
          а парня рядом сбивает грузовик,
          и у тебя спрашивают, видел,
          как этого парня сбил грузовик? А ты говоришь, какой
          парень, какой грузовик? Я просто жду
          
          свой автобус. Всякое случается. Мне было
          не досуг заниматься
          чужими проблемами. Скользкая
          это дорожка. Ни с того ни с сего
          проблема может и найтись. Кто-нибудь
          вдруг решит заняться тобой.
          Мертвые никогда не умирают на деле. Их имена всплывают,
          и вот они уже в компании своих
          в клубе Кадиллак. И неожиданно ты
          стоишь на Аллее Торнадо 
          и смотришь, как буря несет по пляжу в твою сторону кучу дерьма.

Поэт 
           
          Подумаешь, тоже работа,— 
          Беспечное это житье: 
          Подслушать у музыки что-то 
          И выдать шутя за свое. 
           
          И чье-то веселое скерцо 
          В какие-то строки вложив, 
          Поклясться, что бедное сердце 
          Так стонет средь блещущих нив. 
           
          А после подслушать у леса, 
          У сосен, молчальниц на вид, 
          Пока дымовая завеса 
          Тумана повсюду стоит. 
          
          Налево беру и направо, 
          И даже, без чувства вины, 
          Немного у жизни лукавой, 
          И все — у ночной тишины.
          
          А. Ахматова

что я могу знать о тебе 
          когда ты вот так 
          живешь рядом со мной 
          не давая мне времени 
          разглядеть тебя как следует 
          уходя от меня по утрам 
          и по вечерам возвращаясь 
          говоря мне одни и те же слова 
          и деля со мной 
          нашу будничную 
          любовь 
          
          Ал Пантелят

Моя тоска была остра,
          Как языки костра.
          Китайской казнью прорастал
          Меня животный страх.
          И, познавая сердцем боль,
          Я головой поник.
          И падала сухая моль
          Ко мне за воротник.
          А птицы чирк по небу, чирк!
          Как будто спички.
          И, как горит метеорит,
          Сгорали птички.
          А птицы вжик по небу, вжик!
          Как будто пули.
          Когда нам дали эту жизнь,
          Нас обманули.
          
          Андрей Туркин

Можешь скинуть ссылку трейлера?)))

Город-дворник сметает с дорог пыль, 
          поднимает с пола сухие листья, 
          кладёт их в карманы. 
          Воздух делает вдох, 
          готовясь нырнуть в дождь. 
           
          Дворник ставит метлу, 
          и ветер смолкает, 
          и пыль теперь ждёт, затаившись. 
          Солнечный диск развернулся спиной 
          и заходит за линию. 
           
          Теперь нужно идти и смотреть. 
           
          Из сигареты прохожего 
          выходит синий стог снов, 
          в нем островки снега - 
          лилии на озёрах, 
          а листья помнят свой цвет. 
           
          Голоса на другой стороне дороги 
          подобны каплям дождя, что ещё не пролились. 
          Голос внутри - зашедшее солнце. 
          Полуденный голос в памяти - 
          цвета подснежных листьев - 
          плывёт по дороге. 
           
          Скоро все острова 
          уйдут под чёрную воду весны, 
          но почему-то 
          в закатившемся глазу 
          растекается капилляр.
          
          .Михаил Солодовников

Всегда у меня было две головы –
          большая для грусти
          и крохотная для веселья.
          Всегда у меня две памяти было –
          ах, как сверкало прошлое в первой,
          как всё было пусто, мертво
          во второй!
          Всегда во мне бились, стучали два сердца –
          одно для любви,
          для скуки другое.
          Что касается моих жизней,
          я уже сбился со счёта,
          часто мне кажется, что их были сотни,
          населённых цветами, и птицами,
          и монументами, нежными, как женские губы,
          а иногда я боюсь, что их не было ни одной.
          Рядом со мной всегда бежали две тени – 
          одна, чтобы мне аплодировать,
          другая, чтобы меня разносить в пух и прах.
          И если уж быть до конца логичным,
          значит, будет у меня и две смерти - одна, чтобы мне над собой посмеяться,
          другая, чтобы чем-то потешить себя.
          
          Ален Боске
          (Перевод Мориса Ваксмахера)

 
          вот он я, кто ранил, а после смиренно ждал. 
          оголенный провод, пустая комната и кинжал - я цветы наши срезал и больше их не сажал - без тебя я пустое место. 
          мой позвоночник - 11 лезвий и 8 жал, ты ушла - я ни словом не возражал - лишь ладонь разжал, когда стало тесно. 
          боль повсюду, куда бы я ни бежал, мое сердце никто так не обнажал - я бы вырвал его, похоронил, сбежал, но за мною тень твоя следует, как невеста. 
          у подножья июнь поменяет май, моя вечность, я терпеливый кай - привыкай ко мне по кусочку, заново привыкай. а сейчас закрывай глаза, засыпай. 
          
          сколько я протяну вот так - мне доподлинно неизвестно.
          
          / катерина султанова.

Тумас Транстрёмер 
          "Романские арки" 
           
          В глубине огромной романской церкви 
          в полумраке 
          толпились туристы. 
          Свод зиял за сводом, насколько хватало глаз. 
          Дрожали редкие свечи. 
           
          Безликий Ангел обнял меня 
          и наполнил своим шепотом мое тело: 
          «Не стыдись того, что ты человек! 
          Гордись этим! 
          В глубине тебя открывается свод за сводом, 
          уходя в бесконечность. 
          Ты никогда не будешь окончен — иначе и быть не может». 
           
          Ослепший от слез, 
          я очутился на площади, затопленной солнцем, 
          вместе с мистером и миссис Джоунз, господином Танакой 
          и синьорой Сабатини, 
          и в глубине каждого из них открывался свод за сводом, 
          уходя в бесконечность. 
           
          1989. 
           
          Перевод Константина Андреева.