П Р О Б У Ж Д Е Н И Е

II

Над ней простиралось бесконечное количество машин, испускающих фиолетовые, зелёные и желтые неоновые полосы. Круговое устройство Биатрис освещало пространство нежным голубовато-бирюзовым светом. Она разрезала воздух легкими поворотами своих малюсеньких ножек. Определенно точно нужно было быть именно Биатрис, чтобы так управлять световым кольцом. Девушка была словно балериной, принимающей участие в финальной части выступления. На ее лицо попадали тысячи оттенков различных машинных изобретений, фонари издавали свечение, подсказывающее людям маршрут до места назначения. Такие полеты были самым подходящим моментом для того, чтобы впервые в жизни задуматься, но внутренние позывы измениться были заперты слишком глубоко.

Девушка взглянула на запястье левой руки, откуда сразу же высветилось время и километраж, оставшиеся до учебы. Как и всегда, она успевала и была крайне пунктуальна. И вот она прилетает на огромное пространство балкона 87 этажа района Сент-Хоуп, где ей предстоит отсидеть несколько часов в узкой коробке с другими сверстниками. Балкон являлся обширным прямоугольником длинной с футбольное поле. Пару деревьев, кустов, наличие искусственной травы, графической росы, падающей с травы на землю, а потом все также заново появляющейся на краю травинки. Деревья совершенно ничем не отличались друг от друга, даже их кроны шевелились в одном направлении. Несмотря на такие сходства, ивы все равно были прекрасны, а подходя к ним можно было услышать гармонию листьев, прикасающихся друг к другу. Некоторые считают, что человек способен попасть в рай только после смерти, но на мгновенье мы можем к нему прикоснуться и в реальной жизни, просто на один момент ушами, на другой глазами, главное успеть поймать ту самую миллисекунду блаженства. Таких полей было несколько, и созданы они были для того, чтобы люди не задохнулись от постоянных выбросов заводов, фабрик и прочих производств. Учебные заведения были оснащены этим пространством, чтобы у учащихся была видимость отдыха и возможность выходить дышать кислородом.

Биатрис спрыгнула с кольца, откинув его к остальным. Специальной стоянки не было, да и никто не собирался воровать чужие устройства, поэтому они все лежали в одной куче около трёх камней – так было легче заметить их издалека. К ней навстречу подошли две подруги, махающие ей для привлечения внимания. Элизабет Лофт и Кейси Грифин не отличались от других даже внешностью, разве что Элизабет была блондинкой, а Кейси шатенкой. Девушки были аккуратного телосложения, но не такого же ровного как у Биатрис. Лица их были пустыми и наполненными лишь запрограммированными задачами и поручениями. Впалые щеки, бледные губы, нездоровый цвет кожи – все это в точности описывало соучеников героини. Они обсудили домашнее задание, которым было сочинение на тему любви. Элизабет написала, что любовь переоценена и таит в себе много трудностей и горестей, любовь – это нечто затормаживающее человека и мешающее ему идти вперёд. Кейси написала, что любовь бесполезна и ее вообще практически не существует, о ней лишь говорят в учебниках, как о пережитке прошлых ошибок человечества, когда оно ещё совершало поступки под воздействием дурмана любви. Биатрис была схожего мнения, описывая которое она несколько раз понимала, что пишет какую-то глупую ересь. И как это такое может быть, что любовь, которой посвящали наши предки столетиями песни, книги и фильмы, так резко вымерла и потеряла какой-либо смысл? Тем не менее, она все равно сдала своё сочинение с описанием того, что о любви она никогда даже не подозревала до этого момента, исходя из чего она сделала вывод о бессмысленности данного термина. Внутри школьное заведение напоминало лабораторию: выбеленный потолок, пол и такие же выбеленные стены и двери, прозрачные окна, через которые из учебного коридора было видно аудитории. В коридоре присутствовала белая подсветка, простирающаяся по полу, подсветка, которая была создана для освещения этого пустого пространства. На самом деле школа была самым ярким местом, затмевающим остальную мрачность внешнего мира. В коридоре присутствовало лишь одно панорамное окно с видом на поле с ивами и ручейком кристально чистой пресной воды, цвет которой описать чрезвычайно трудно человеку, ни раз не видевшему природных водных источников. Одновременно вода была и темной, и голубой, и бирюзовой, и белой, а какой она издавала звук. Этот звук не сравнится с вечно работающими машинами и компьютерами или же с бессмысленными разговорами других людей на твоём фоне. Эта мелодия отдавала мягким журчанием прямо внутрь ушных раковин, заполняя человека, проникая внутрь, расставаясь гармоничным и нежным шумом. Обычно никто в окно не смотрел, да и на звук ручья никто внимание не обращал, кроме одного чудика. Его звали Джеймс Бишопп. Он всегда был с растрёпанными волосами, неопрятный и неухоженный. Ученик уж точно отличался от своих ровесников, но далеко не самым лучшим образом. Успеваемость его была на нуле, а все потому, что он писал полные бредни о природе и его отношении к ней. Он внимательно смотрел за всем этим пейзажем и записывал что-то себе в блокнот.