Жизнь на краю или танцы на стёклах

10

Ужин в полном разгаре, едва слышимые разговоры с соседних столиков создают идеальную атмосферу для непринуждённого лёгкого ланча. Сейчас уже три часа дня, поэтому Дженни даже не уверена, что это вообще можно считать за ланч, но и за обед тоже. Она уже обедала с Каем и Нейми дома несколько часов назад. Есть хоть какое-то слово, описывающее данную трапезу? Может, бранч? Дженни невероятно нервничает. Её бывшая жена сидит напротив неё, лениво тыкая что-то в своём телефоне в ожидании заказа. Она не винит Лису, Дженни до сих пор может читать эмоции по её лицу, словно это был первый день их отношений («Это вообще когда-нибудь закончится?», — уже в который раз она задаёт себе этот вопрос.), и по её нахмуренным бровям можно понять, что она тоже нервничает. Лиса использует телефон и книги для снятия стресса, когда она нервничает, что обычно происходит редко. Дженни обращает внимание на улицу, на которую выходят окна этого ресторана. По сути, вся это ситуация вовсе не некомфортна, нет, просто странновата, ведь после стольких лет, это, наконец, происходит. Она понимает: это ненадолго. К тому моменту, когда им подадут блюда, они действительно попытаются, попытаются восстановить общение, и всё вернётся к нормальной жизни. Или же к их новой нормальной жизни, что они пытаются выстроить. Они могут быть вежливыми по отношению друг к другу, разговаривать, просто разговаривать. (По крайней мере, на это надеется Дженни. Не может же тот вечер быть просто счастливым стечением обстоятельств.) Ведь тогда они с Лисой так легко перешли к подшучиваниям. Разговор с ней был сравним с дыханием, так прост, как и раньше, словно не было всех этих месяцев, лет, проведённых в разлуке. Флирт. Она флиртовала, хотя всё это и кажется странным, ведь у неё есть парень, а Лиса — её бывшая жена. (Это не имеет ничего общего с тем, как Луна смотрела на Лису тогда в театре тем взглядом, словно она флиртовала с её бывшей женой прямо у неё на глазах. Покалывания прошлись не только по всей коже, но и по груди. Не то чтобы это что-то значило. Лиса может делать, что хочет. Дженни понимает: это неправильно, это не её дело. Ей не должно быть неприятно, но всё же.) Но тот час в ресторане? Тогда Дженни впервые за неделю забыла о назначенном осмотре, не была поглощена беспокойством о своей возможной болезни. Присутствие Лисы всегда производило на неё такой эффект, успокаивало её. И именно этим она оправдывает перед собой своё поведение тем вечером. Тогда же она впервые видела такую широкую улыбку на лице Нейми, при том, что они втроём находились в одном помещении. Такого не было с её Дня Рождения. А что сейчас? Сейчас сидеть прямо перед ней посреди обеда, как они делали и раньше, много лет назад, — это... это трудно, трудно держать свои старые чувства под контролем. Она стала жить дальше. (Она это сделала, у неё есть Кай, она действительно это сделала.) Но даже если она больше не влюблена в Лису, не значит, что она её больше не любит. Даже тогда, во времена горечи и обиды, она могла признать это. У них есть ребёнок. Этого просто так не выкинешь из памяти. Часть неё всегда будет любить Лису, те чувства всегда будут находиться там, внутри неё, словно те старые дубы, растущие на улице, где она жила в детстве. Лиса окутала её сердце, её имя выгравировано на каждом его миллиметре. Дженни, даже если бы попыталась, всё равно бы не смогла о ней забыть. Но она покончила с этими попытками. Они могут всё наладить. И хоть их браку и пришёл конец, они всё ещё могут стать замечательными мамами, мамами, которых заслуживает Нейми. Она сказала своей дочери, что всё будет по-другому. Да будь она проклята, если не сделает всё возможное, чтобы позволить всему этому случиться. Лиса улыбается ей. Да, блёклой улыбкой, но всё же улыбается. Похоже, Дженни — не единственная, кто желает попробовать всё исправить.