Станция Лихо

Prt 1. Chpt 1.

Я стояла, ждала автобус и ощущала, как под ногами проносится поезд.
Станция метро была неглубокая. Если верить «Википедии» - всего 8 метров. И это знание вызывало у меня чувство непонятной тревоги. Казалось, что сейчас асфальт провалится в тоннель, прямо на несущийся состав. Попадают люди, автобусы, маршрутки. Больше никто не будет кричать «Кинешма-Иваново»...
Поезд снова загрохотал где-то под землей, а к остановке наконец-то подъехал автобус, чтобы забрать меня вглубь района.
Утрамбовавшись в салоне и зависнув между поручнем и огромным рюкзаком какого-то туриста, я закрыла глаза. Мне постоянно хотелось спать, а особенно сильно клонило в сон, когда я вспоминала о предстоящей дипломной работе. Огромный холст лежал дома и ждал, когда я про него вспомню. Тему мне утвердили совсем недавно, я уже успела забыть, что хотела рисовать и теперь надо заново придумывать. Или искать заметки.
— Девушка, вы на следующей выходите?
В автобусе стало заметно свободнее, я открыла глаза и пропустила рюкзак поближе к двери. Ещё через пару остановок можно было сесть, я ехала до конечной.
Рядом с лесом стояла моя обезличенная панелька с какими-то потрепанными аистами на крышах подъездов, через двухполосную дорогу начинался сам лес. Я здесь часто гуляла, когда училась в школе. Зимой мы даже ходили сюда на лыжах с классом. Поход в лес я любила, а лыжи нет. После школы я в лес почти не ходила, то было некогда, то не с кем. Туда теперь наведывалась только моя бабушка, причём в любую погоду, и обязательно до полудня. Не знаю, с чем была связана эта странность, но она мирилась же с моими загонами, поэтому я не лезла в ее.
Зевая шире, чем открывались двери лифта, я добралась до квартиры, включила свет, поставила разогреваться ужин. Бабушка попросила порезать салат, поэтому я, игнорируя холст, решила заняться тем, на что точно потрачу не больше получаса. Пока я превращала огурцы в неровные кубики, мысли бродили вокруг темы. Достаточно странной темы.
Работа должна была называться «Последний знающий», я это придумала в октябре, когда с нас всех спрашивали, что мы будем рисовать на диплом. Я ещё решила выпендриться и написать «ЗНАЮщий». И что я вообще имела ввиду? С октября я про диплом вообще не вспоминала.
А уже надо было предоставить несколько миниатюр, только у меня не было ни одной дельной мысли.
Бабушка вернулась с работы, опять пожаловалась, что скоро ее сократят, и придётся выходить на пенсию. А потом добавила, что ей уже так надоело кататься на предприятие, там из стариков совсем никого не осталось. Не с кем поговорить.
Я слушала эту историю и улыбалась. Хоть моя старушка и переживала, что ей нечего будет делать на пенсии, занятие она себе давно уже придумала. И это занятие с начала зимы стояло у нас на окне и выращивало какую-то зеленую слизь в банке.
— Это хлорелла, полезно для почвы, — говорила бабушка каждый раз, когда я порывалась избавиться от банки.
— Ну хлорелла, так хлорелла, я рисовать.
Опять я просидела перед холостом до трех ночи, но так ничего и не придумала. Беспокойная бабушка вставала каждые полчаса, ворчала, что я еще не сплю и уходила обратно. В итоге сон победил, и я провалилась в чёрную дрему до будильника.
К счастью, на следующий день мне никуда не надо было ехать, поэтому я выключила раздражающую музыку и разрешила себе спать дальше.
Заканчивая школу, думаешь, какая же крутая жизнь у студента, столько всего происходит. Становясь студентом, начинаешь гадать, как же свободно живётся тем, кто уже завершил обучение и теперь просто работает. И каждый раз это одни и теже грабли. После вуза, особенно когда во взрослой жизни случается какой-то лютый факап, хочется вернуться назад, туда, где за тебя решали родители, и ответственность где брали они, а не ты. Почему-то я была уверена, что у меня будут именно такие мысли. Не знаю, что ощущали, однокурсники, да они и не стремились это рассказывать.
Я так ни с кем и не подружилась в вузе, как была в школе замкнутым воробышком, так и и осталась. В творческой атмосфере было проще спрятаться, свернуться у холста в улитку, и никто тебя не трогает. Не зовёшь общаться - и не надо.
Я снова вернулась к замученному пустотой холсту и села рядом. Чтобы не смотреть на белое пространство в тишине, я включила свой любимый плейлист. Эти песни могли крутиться по сто раз одна за другой, и образы не надоедали.
Говорят, что лучший способ закончить работу: хотя бы начать ее. Я взяла карандаш, пыталась найти клячку, которую всегда держала под рукой, но она куда-то пропала, как и все ластики. Поэтому я просто стала набрасывать миниатюру в маленьком блокноте.
Идея приходила постепенно. Сначала я видела ее пятнами, яркими желтыми, с голубыми всполохами. Это должна была быть игра контрастов. А еще смыслов, символов, всего того, что я успела прочитать по запросу слова «знающий», пока искала заметки. Как назло ни заметок, ни сохраненных статей на эту тему у меня не оказалось. Откуда вообще взялось это название?
Карандаша стало мало, я начала подбирать краски. В чате нашего курса написали, что завтра крайний срок, когда можно принести сырую работу. Опять я все оставила на последний день. Хорошо, что не час, как это было на первом курсе.
Плейлист дошёл до конца и начался заново. Была секунда тишины, которая оказалась оглушительной и буквально выкинула из головы все мысли.
А когда они вернулись, я буквально увидела эту работу: заканчивался тоннель, скорее всего это метро, я такие стены видела на фотографиях на стенах новой станции, а за тоннелем золотое, с зелёными пятнами, поле. В поле лежал человек. Одет обычно, так сейчас модно — плащ, широкие брюки, белые кроссовки. На нем была еще шляпа. Правда, теперь она отлетела и валялась где-то в траве.
Человек был ранен, из его ран росли молодые побеги.
Поле осеннее, золотые колосья уже перезрели и стали осыпаться, а среди них росли сухие цветы.
Мне кажется, этот человек что-то знал, хорошее или плохое — непонятно. И его за это знание убили.
Да, его точно убили, после таких рубленных ран не выживают, даже в кино.
Таким мне снова представился «Последний знающий», самую первую свою идею я уже давно не помнила, а эта мне понравилась. Одинокий молодой человек, жизнь которого завершилась таким жутким образом, вокруг больше никого. Только поле, которое стало для этого человека могилой.
Когда бабушка вернулась с работы, я почти закончила картину. Про обед так и не вспомнила, зато очень была довольна результатом.
— Опять не поела? Что хоть нарисовала? Снова страсть свою?
— Нет, не страсть, смотри, сколько света, — я улыбнулась.
Бабушка покачала головой.
— Откуда ты только берёшь эти образы...
Ответ ей не был нужен, мы давно уже перестали с ней ругаться на тему того, что я делаю. Просто обе поняли, что живем в двух разных мирах, и бесполезно перетаскивать друг друга на свою сторону. Бабушке очень не нравились образы, которые я рисовала, она считала, что я к себе приманиваю все темное в этом мире. Надо рисовать светлое, чтобы в жизни было больше света, а тьмы и так достаточно, весь интернет во тьме.
— Спать чтобы легла нормально!
— Хорошо, баб.
Я решила отвезти картину в вуз, чтобы там ее закончить, а заодно и показать куратору. Откопала подходящую сумку, обмотала холст газетой и поехала в институт. Телефон забыла поставить на зарядку, и надеялась, что он доживет до аудитории, где можно воткнуться в свободную розетку и не переживать, что связь с миром прервётся.
Автобус, метро, убаюкивающие шумом поезда. Я проснулась, когда пропустила свою станцию, выскочила из поезда, обогнав закрывающиеся двери, и только на платформе поняла, что оставила холст в вагоне. Состав махнул мне хвостом и скрылся в тоннеле.
Мир сузился до одной точки удаляющихся фар, а потом и вовсе скрылся за изгибом тоннеля. В смысле я забыла холст?
Я ругнулась так, что дежурящие на станции полицеские косо на меня посмотрели.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, была страхом, что картину надо рисовать заново. Вторая оказалась более логичной — позвонить в отдел находок метро и спросить про картину. Я надеялась, что пока ищу номер, куда звонить, какая-нибудь добрая душа отнесёт мою картину дежурному по станции и тот в свою очередь передаст ее в бюро. Я в панике гнала мысль, что картина потеряна безвозвратно. Я же только ее нарисовала. Ну как я могла ее забыть? Сегодня вообще был последний день сдачи, если я сегодня не привезу хоть что-то, деканат меня повесит, буквально.
Мне не было смысла ехать в универ, поэтому я села в поезд до дома, подключилась к вайфай в вагоне и стала искать контакты бюро находок метро. Позвонить я решила, когда окажусь в тихом месте, где-нибудь на улице во дворах, а не на шумной станции.
В очередном перегоне вайфай отвалился, я включила загруженный в память телефона плейлист и закрыла глаза. К счастью, зарядка позволяла.
У студента в метро, как у собаки Павлова, срабатывает рефлекс: сел - заснул.
Я снова вырубилась.