Станция Лихо

Chpt 3.

Когда оно пришло в первый раз, маленький Знат потерял всех друзей. Во второй — родных. В третий это существо забрало бы у юноши любовь, но Знат успел все сделать сам. Существо назвалось Лихом. И сказало Лихо, что будет теперь Знат ему служить. Знат долго думал над предложением и согласился. Хотя предложения никакого не было.
Когда Фома в первый раз встретил существо, он лишился работы. Во второй — всех сбережений. А на третий раз Лихо забрало у него всю семью, подарив на прощание безобразный шрам.
Юра не встречался с Лихом ни разу, хотя очень старался. Лез туда, куда нормальные люди не полезли бы, дрался не с равными, а с теми, кто больше в несколько раз. Боролся с, как ему казалось, системой. Но Лихо было на него все равно. Юра не знал ничего, просто не мог знать. Все его родные от него отвернулись, когда до них дошла весть, что хочет сделать их сын. Сын с этим смирился и ушёл.

***
Утром я вспомнила про картину. Интересно, ее передали в бюро находок или кто-то утащил к себе в коллекцию? Мысли о прошлой, и такой близкой, жизни накрыли, как похмелье, очень захотелось поплакать. Рядом храпел Фома, положив под щеку топор. Вечером, когда мужчина начищал лезвие до блеска, он рассказал, что это родовое оружие принадлежало деду, а тому перешло от прадеда. Ручка давно иссохлась, поэтому Фома сам выстругал новую из старой древесины.  Носил теперь с собой этот утяжелитель, как память.
Юра уткнулся носом в стену и говорил во сне. Из всей троицы он был самым беспокойным, даже ночью, постоянно вскрикивал и с кем-то спорил, чем будил Фому. Тот открывал один глаз, хмуро смотрел, перехватывал топор и опять засыпал.
Зната в доме не было. Его последние слова заставили меня задумываться и проверять каждый сантиметр вокруг себя. Искать хоть что-нибудь, что могло выдать сон. Мне почему-то было мало домовых и прочей нечисти. Тем более, что в квартире мог быть вообще не домовой, а крыса. Настоящих домушников я не видела. Да и рассказы этой троицы — много чего можно придумать, рассказать. Но пообщаться со Знатом мне хотелось, я накинула поверх своей куртки старую телогрейку, которую нашла на чердаке и вышла на улицу.
Зната я нашла за территорией участка, он стоял возле дороги и смотрел на грязь, в руках держал поломанный знак из веток.
— Видишь, следы, — он показал мне глубокие борозды, как от лыж или палок, не поздоровался, даже не повернулся ко мне. — Это не человек, но шло оно за нами. И ушло дальше в лес.
Я подошла ближе.
— По мне, так это лыжня в грязи, — недоверчиво посмотрела на Зната.
— Лыжня в грязи, хорошее сравнение, — он улыбнулся. — Когда будешь видеть такие вот обычные вещи в самом странном исполнении, знай, что это не человек. Ни один нормальный человек не наденет лыжи в такую погоду.
Я кивнула, подумала, что Знат вполне мог быть таким человеком, надеть лыжи и елозить ими по грязевой жижи. Только его белые кроссовки, я только сейчас обратила внимание на обувь, были идеально белыми. Слегка потертыми, со стертыми пятками, чёрными следами на шнурках от колец. Но белыми.
— А оно вернётся? — спросила я, немного помолчав, решим принять правила игры.
— Да, оно же чует, где мы, — Знат улыбнулся. —  И тебя чует, твои странные вопросы.
— Не менее странные, чем вы все, — парировала я.
— Ты действительно не помнишь ничего?
— Нет, а должна? У меня после этой ночи вообще ощущение, что я во сне. Не помню правда, спала ли я во сне или нет.
— Не сон это, — грустно сказал Знат, доломал веточки и выкинул подальше от забора. Потом засунул руку в карман, достал из кармана какой-то камень с дыркой, повесил на оставшиеся веревки и сунул мне.
— И что это?
— Речная галька, знающие верили, что она может защитить от беды.
— И как? Защищала?
— Не знаю, у них ее не было.
С этими словами он развернулся и пошёл в сторону дома. Я осталась стоять за забором и смотреть на гальку в руке. В какой-то момент мне показалось, что камень удлинился. Я моргнула, ничего не произошло.
Знат что-то знал, знал куда больше Фомы и Юры. Он словно играл по правилам этого мира. Мира, в который меня засунули, хотя я этого не желала. Из леса запахло болотом, и я поскорее пошла к дому.
Итак, я проснулась в том же вагоне, где заснула, на своей конечной станции. Рядом три человека, которых я никогда не видела, абсолютная разруха и ожидание тьмы, которое стало частью этого мира.
Я споткнулась о кочку, чуть не уронила камень, обернулась и заорала. На меня из лесу смотрело жуткое существо с обвисшими веками, оно открыло рот и что-то мне сказало. Но я не услышала ни слова. На вопль никто не вышел, я будто не орала во все легкие, срывая горло. Замолчать получилось только когда я упала, поскользнувшись и больно ударилась о землю. Существо исчезло. Горло саднило, а в ушах звенело.
В доме все шло как обычно: Юра воевал с печью, Фома обнимался с топором и Знат читал старую газету.
— Вы ничего не слышали? — сипло спросила я.
— А что мы должны были услышать? — подал голос Юра.
— Ну, крики, — неуверенно сказала я.
— Слышали, — хохотнул Юра, я нахмурилась, — под крышей всю ночь чайки кричали.
— Ага, чайки, — отозвался Фома. — Одна чайка, которая никак не могла заткнуться до рассвета.
Юра пропустил это замечание мимо ушей.
Получается, меня никто не слышал. Это было странно, жутко и очень неприятно. Остался только Знат, но он ничем не выдавал себя, сидел и читал газету.
— Ты тоже ничего не слышал? — я села рядом и заглянула в газету.
Знат внимательно посмотрел на меня.
— Кого ты видела?
— Я тебе сейчас лицо откушу! — прорычала я, сама не от себя не ожидая. Можно долго испытывать чужое терпение, и в один прекрасный момент оно закончится. Можно долго водить человека загадка далеко да около, и в один прекрасный момент ему это надоест.
Знат засмеялась, громко, привлекая к себе внимания, аж до икоты. А потом успокоился так же резко, как завёлся.
— Так кого ты видела?
— Понятия не имею, — злобно ответила я. — Но я испугалась, а ко мне никто не вышел. А если бы на меня напали?
— На территорию никто из темных всяких зайти не может, а с речной галькой никто увидеть тебя не может. Я же тебе сказал, что это защита.
— Значит ты меня слышал?
— Только глухой такие вопли пропустил бы. Так мы выяснили, что Фома и Юра — глухие. Могут не бояться того, кто шел за нами.
Мне стало очень холодно под телогрейкой, я прижалась спиной к нагревающейся печке и еще раз посмотрела на камень. Он действительно менялся, принимал очертания бегущего человечка или веточки.
Чтобы успокоиться, я стала наблюдать за Юрой и Фомой. Глухие, почему они глухие? Они ведь все слышат, отвечают.
Фома рассказывал, что он одержим местью, и его цель только найти этого палача, повторял это несколько раз за день. Правда, я очень сомневалась, что он вообще способен хоть кого-нибудь убить. Топор был для устрашения, но мужчина даже самую мелкую дрянь не мог выгнать из дома. В поленнице жила крыса, которая забежала в дом и спряталась за печкой. В итоге Фома сказал, что не будет ее трогать, потому что может раздавить.
А Юра очень бурно переживал за какого-то своего друга. Последнее, что он слышал в рации, были крики с одной из точек. Гвардейцы накрыли акцию раньше, чем та состоялась. Еще он постоянно корил себя за то, что выкинул свою рацию. Сначала, мол, испугался, что по ней его могут засечь, теперь страдал, что потерял единственную связь со своими.
Знат продолжал читать свою дурацкую газету. Я пыталась разобрать слова, но краска выцвела и в перевернутом состоянии прочитать было невозможно.
— Самая жесть была, когда все только началось, — Фома вдруг ударился в воспоминания, отстав наконец от топора. — Стали собирать данные со всех семей: у кого как давно идёт род, сколько родных, были ли разводы, кто умеет общаться со всякими, кому передавали умение. Первыми под удар попали старики, естественно.
— Да, у меня соседка была, — вставил Юра. — Классная бабка, у неё белье всегда сохло, даже под дождем, а кошка весь дом от мышей спасала. За ней пришли, когда последний снег шёл, а как увели, снег прекратился.
— После первой ночи вообще нормальная погода прекратилась, — Знат включился в разговор, сел рядом с печкой, прислонившись спиной к тёплой стенке. — Как и нормальная жизнь.
Все опять замолчали.
— Мы в район вообще пойдём? — встрепенулся вдруг Фома.
— Так не хочется, — пробормотал Юра.
— Никому не хочется, но и жить тут у нас не получится, — топор с досадой воткнулся в скамейку. — Кто-то ходит вокруг постоянно.
— Фома, — Знат вдруг резко наклонился к нему.— А ты случайно не знающий? Шиликунов подкормил, домового обнаружил, видишь кого-то.
— Да ты что! — испугался тот. — Я же говорю, что плохо у бабки своей учился. Могу по мелочи только, что помню.
— Уничтожали всех, даже тех, кто по мелочи, — заметил Знат.
Фома промолчал.
— Я рацию хочу свою найти.
Юра вдруг резко подорвался и выскочил на улицу, а потом вернулся.
— Только, я бы переоделся, во что-нибудь потеплее.
Фома молча махнул на рюкзак, который вчера бросили и забыли. Пледы нашлись дома, а про одежду никто и не подумал.
— А мы всей толпой пойдём? — спросила я.
— Хочешь, оставайся, — ответил мне Юра.
Я замотала головой. Перспектива сидеть в холодной доме одной, меня не устраивала.