Огневица

Воришка с огоньком

Марий спешился и неторопливо побрел по выстланной досками улице, ведя Стрыгу в поводу. Лошадь недовольно фыркала, но послушно шла следом, лишь иногда прихватывая мягкими губами воротник хозяина и тепло дыша ему в затылок. Дейвас шутливо щелкал чернуху по горбатому носу, когда она особенно увлеченно принималась жевать его куртку, та возмущенно ржала, и друзья продолжали путь.

Встречные девушки с интересом посматривали на Мария и перешептывались с подружками, прикрываясь ладонями и алея здоровым румянцем. В его нынешнем облике сложно было распознать огненного колдуна. Болотник сменил привычный черный кафтан на зеленую рубаху, куртку и штаны, пошитые из крашеной лесным орехом мягкой коричневой кожи. Рунический меч был надежно упрятан в невзрачные ножны. Марий сейчас походил на наемника или княжеского воя в увольнительной – вид достаточно опасный, чтобы излишне ретивые селяне обходили его стороной, но куда менее заметный, чем облик служителя Дейва. И дюже привлекательный для молодых девиц.

Марий улыбался им в ответ, но проходил мимо не оборачиваясь. Не за тем он приехал в Каменку.

А вот зачем – он и сам толком не понимал.

Знал только, что если бы задержался в черных каменных стенах Школы Дейва еще хоть на седмицу, то сошел бы с ума. И, видно, копящийся в нем взрыв был заметен и со стороны. В один день сразу двое – светлый княже и советник Мария, Совий Буревестник – ему о том сказали и мягко попросили убраться куда-нибудь подальше. И найти там нормальное лицо, а не «эту зверскую перекошенную рожу, с которой ты разгуливаешь всю весну», как метко выразился Буревестник. Он сам-то лучился счастьем после очередной поездки в Серую Чащу, и Марий поймал себя на мысли, что с радостью оставит бородатого рыжего советника тут за главного. Чтобы не сверкал улыбкой так откровенно.

Выехав за ворота, Марий пустил Стрыгу ходкой рысью, доверив лошади выбирать путь. И как-то само получилось, что они добрались до Каменки – городка в седмице пути от Червена.

Марий любил Каменку. Она напоминала ему цыганку в пестрых юбках, звенящую позолоченными браслетами и зазывно сверкающую черными глазами. Оглянуться не успеешь, как налетит, закрутит-заворожит, вцепится в руку и втянет в круг, очерченный светом костра. И проснешься наутро, распоясанный, взъерошенный, босоногий, возле остывающих углей в чистом поле. А дышаться почему-то будет легко и пьяно, так, словно все печали и горести вместе с вещами исчезли.