Работать телохранителем в известном агентстве и уйти от пули самого неуловимого снайпера? Легко! А если дважды? Да запросто! Но может дело вовсе не в везении? Одно лишь ясно - враг после такого не становится другом. И уж точно не любовником.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
В одном я точно уверен: я умер и попал на Великий Суд. Небесный хор, восседая на пышных, ватных облаках, аккомпанирует себе на гуслях и поёт на разные голоса, восхваляя своего Создателя.
Передо мной возвышается гигантский трон, на котором сидит старец с хитрющими глазами, облачённый в белоснежные одежды. В руках у него маленький молоточек судьи, которым он постукивает по ладони.
— Ангел Тэён! — его звучный голос разносится отовсюду, заставляя вибрировать каждую клеточку тела. — Верно ли ты выполнял свою миссию на Земле? Честно ли отдавался своей работе, верно ли ты служил мне, своему господину?
— Нет у меня господина, и никому я не служу, — ответ звучит неестественно, даже голос чужой, и, кажется, я сам в шоке от того, какая ересь вылетает из моего рта. Будто не я управляю собой, а некто другой дёргает за ниточки. Будто я просто зритель.
— Неужто? — божество хохочет, насмехаясь над жалкой букашкой у его ног. Морщины на лице двигаются, складываются в причудливые формы и делают его похожим на печёное яблоко. — А это что тогда?
На плечи давит непосильна тяжесть, прижимая к земле, вдавливая коленями в острые камни. По обе стороны возникают воины в золотых доспехах, они держат цепи, тянущиеся к моим рукам, и разводят их в разные стороны, натягивая до упора. Вою от боли и вижу, что руки мои больше не руки, а крылья. Они черны́ как сажа, а кончики перьев испачканы алым, будто кровью. Земля дрожит, подкидывая меня, как букашку в банке, которую трясёт исполинский ребёнок, и тот, кто стоит напротив, наверняка, того же ничтожного мнения обо мне.
— Ты был взвешен, ты был измерен и был признан никуда не годным, — выносит судья свой вердикт, глядя на меня насмешливо. Но взгляд его тяжелеет, когда он не видит в моих глазах должного раскаяния, там лишь недоумение: какого чёрта, о да, я богохульствую прямо в чертогах божьих, здесь происходит?
