▸ Восьмибитная любовьꜛ

「 # 𝟴-𝘣𝘪𝘵 𝘭𝘰𝘷𝘦 」

Козуме всегда был одним из тех людей, кто предпочитал вместо громких вечеринок и посиделок с друзьями провести вечер в одиночестве в темной комнате под своим клетчатым пледом за кружкой горячего какао и случайно найденные новым фильмом от нетфликс. Парень не был из общительных и никогда не заводил друзей самостоятельно. Да и друзей у него в целом-то и не было, а так, приятели, знакомые. В основном все его близкие были участники школьного волейбольного клуба, веселый заводила Хината из Карасуно и пара товарищей по стримам из Фортнайта. Большего Кенме и не нужно было – он привык. Он привык вне зависимости от ситуации всегда и везде быть один. Привык утаивать от других свое мнение, даже если ему что-то, да не нравится, все равно никто не послушает.

Сам того не осознавая, Кенма обклеил буквально все стены своей небольшой комнаты картинами Ван Гога. Возможно, Козуме чувствует некую схожесть между собой и великим художником, что был жестоко недооценен во время своей жизни. Меланхолия, одиночество, абсолютная тишина вокруг. И только звездное небо, словно тщательно вырисованное маленькими аккуратным мазками на холсте артиста, над головой может понять сидящего на крыше допоздна парня, бездумно смотрящего на небоскребы ночного Токио.

Но, даже несмотря на все это, Кенма никогда не жаловался на свою жизнь. Сколько тот себя помнит, он не говорил напрямую людям о своем мнении о чем-либо. Хоть окружающие и считают парня достаточно грубым и прямолинейным до ужаса, парень никогда не осмелился бы сказать что-то против. Просто не хватит смелости. Только Куроо мог с легкостью понять маленького “пудингоголового” мальчика, вечно закрытого в себе. Но и тот не вечен.

Очередная новая девушка, и Тетсуро напрочь забывает о лучшем друге. Нет, Кенма даже рад за брюнета, просто теперь некому ворваться в комнату Козуме и пинком под зад вытащить его на улицу. Из-за этого состояние парня совсем ухудшилось – бледная фарфоровая кожа, казалось, потрескается из-за любого лишнего движения, синяки под глазами выдавали бессонные ночи за бесчисленными приставками, как и вечная сонливость, а так же исхудавшее тело после очень долгой голодовки. И, как бы команда Некомы не пыталась исправить это внезапно возникшее “недоразумение”, Кенма лишь отнекивался, говоря тем, что все нормально и волноваться не о чем. Команда на это только возмущенно вздыхала, но все же отставала хоть на какое-то время.