Rain

I'm feelin' fucking sick of seein' rain outside my window

!Ссылка на плейлист с треками к работе! (см. комментарий к этому абзацу!)

Вокруг Мондштадта медленно, растягивая минуты и превращая их в часы, скользят по небосводу сгущающиеся тучи. Сегодня необычайно отвратительная погода, которую некогда отгонял Барбатос, посылая сильные ветра и охраняя детей своих от неприятных подарков шаловливой природы. Однако сегодня его милостыню не заслужил мирный народ, с оханьями и аханьями пробираясь под навесы, в надежде сохранить лёгкую одежду в сухости. Сёстры же в церкви тихо нашёптывают мольбы о прекращении ненастья, стоя сложив свои изящные ручки в подобающем жесте, чуть вздрагивая, когда раздаётся очередной грохот, опоясывающий весь небольшой город, — гром. Барбара мило сводит бровки к переносице, явственно и показательно втягивая воздух, что наполнился уже до осточертения знакомым обманчиво мягким запахом мяты. Снова.

— Братец Кэйа, — этот притворно нежный голос, за которым парню отчётливо слышна накопившаяся усталость и раздражение, рассекает тишину, отражаясь от стен плавным эхо. — Я… Я же просила тебя… Пожалуйста, не кури в храме.

Монах насмешливо и с вызовом заглядывает в глаза Гуннхильдр, туша палочку о ближайшую металлическую вставку на скамье, плавно поднимаясь с нагретого места, потягиваясь и одним движением отправляя её в мусорку. И наблюдает, как лицо малышки Барбары медленно приобретает королевский красный оттенок, улыбаясь этому.

Конечно, перед его чрезвычайно наглой улыбкой пастор никогда не могла устоять. Никто не мог.

— Это всё, сестра Барбара? — он извращается, делая голос намеренно ниже, выводя пастора из привычного святого спокойства своей истинно греховной натурой.

Девушка мнётся, прокашливаясь и скрещивая руки перед собой.

— Да. Спасибо за понимание, — она улыбается в ответ.

Но не так, как он. Гуннхильдр не превращает улыбку в напряжённый и озлобленный оскал, а из раза в раз делает его всё только милее. Как жаль, что её старания напрасны. Альберих никогда её не слушал и вряд ли будет — таковы его мысли и суждения, пока он потягивает очередную сигарету на задних рядах, выпуская дым из лёгких прямо вверх, надеясь, что скроет дымом свет раздражающих паникадил, возвышающихся над головой; забудет эту золочёную резьбу, рябящую в глазах; снимет эту изуродованную рясу, превращённую в наиоткровеннейший наряд, какой нельзя было сыскать во всём Мондштадте.