I'm Not Okay

День двадцатый. Хитросплетения, интриги и немного мании величия.

Честно говоря, ни разу я еще не видел маму в таком состоянии. Халк крушить, Халк ломать, Халк детей убивать, Халк рыдать от безысходности.

Одновременно хотелось и падать ей в ноги, рассыпаясь в извинениях, и истерить с воплями "Это я, что ли, виноват?", и просто забить на все, считая прыгающих через заборчик овечек в голове. 

- Я уже не знаю, как с тобой бороться, не знаю, как и от чего тебя защищать, - мама уронила голову на руки, тяжело вздыхая. Я, как провинившийся, не имел права садиться за стол. Умру голодным, как несчастный африканский ребёнок. 

- У тебя всегда кто-то крайний. Кто-то, но не ты. Пора бы уже начать искать причину в себе, а не в других. - Ну, началось. К первому уроку я точно не успею. Это, конечно, не так уж и плохо, но, честно говоря, лучше я бы отсидел эту дурацкую литературу в компании опасного во всех смыслах учителя и не менее "во всех смыслах" Уэя, чем стоять здесь и чувствовать себя вселенским злодеем номер один.

- Мам, я так опоздаю, - осмелился наконец заметить я. В ответ меня лишь одарили полным боли и страданий взглядом. О, Господи.

- Ты меня совсем не слушаешь? – А вот с этого момента можно действительно отключаться: ничего путного мама уже не выдаст, поэтому остаётся только стоять и ждать, когда потоки обвинений во всём на свете наконец иссякнут.

Скрыть от мамы вчерашнее происшествие я не смог по одной простой причине, которая, завалившись ко мне домой, сожрала всё печенье, которое смогла найти, и параллельно выдала всё несчастной женщине, причём во всех красках расписывая моё эпичное падение и последующее лечение в, так сказать, полевых условиях. Мама, собрав всё имевшееся в доме успокоительное, решила поставить рекорд по его пожиранию. Наверное, она думала, что чем больше она его съест, тем более ужасным и бессердечным я себя почувствую, глядя на эту картину маслом «Несчастная мать-одиночка заедает проблемы единорожьей дозой валерьянки». Наивная. Джерард же в свою очередь смог избежать кровавой расправы, ибо удрал от меня в мою же комнату и вышел в окно. Для него это, конечно, норма, но я всё никак не могу привыкнуть к его обезьяньим наклонностям. 
Я просто поражаюсь этому человеку.

… На первый урок я, естественно, опоздал. Правда, стоило мне войти, как на меня воззрилось двадцать пар недовольных глаз, владелец одной из которых при этом ещё и многообещающе играл бровями, зная, как меня это бесит. Сев за свою парту и хотя бы ради собственного морального удовлетворения пнув ногой Джерарда, я попытался сконцентрироваться на уроке. Как ни странно, сегодня мистер «давай поговорим о твоей успеваемости в моём кабинете» был на удивление тих. Хотя, в его случае «тих» и «зол» - почти синонимы, так что лучше лишний раз на себя внимание не обращать: не дай Бог его злоба вызвана слишком затянувшимся одиночеством. По школе уже пошёл слушок, что кто-то там где-то там вроде как видел этого нашего Дон Жуана с каким-то «златокудрым юнцом» из нашей параллели. Но, естественно, сказанное устами чирлидерши не есть правда ни в коем мыслимом и немыслимом случае, - как выразился бы Уэй, как всегда по-бабски отставив ногу и оттопырив указательный палец вверх.