Парень лежал на кровати, подкидывая вверх и ловя стеклянный шарик. Но что-то в это сразу бросалось в глаза, даже не огненно-рыжие волосы, а само выражение на детском лице. На белом, точно полотно, лице были всего два живых места - голубые, глубокие, наполненные смыслом глаза. Стеклянный шарик, только что подкинутый вверх, на несколько секунд завис, а затем, медленно, точно вовсе не имея веса, опустился обратно в руку. Длинные тонкие пальцы сомкнулись на нем. По лицу Чуи расплылась улыбка. Он проделывал это не впервый раз, и каждый раз...
— Бред какой-то, я же не фокусник, с головой у меня конечно проблемы, но он же не может...
Он встал с кровати и подошёл к окну. Затянутое чёрными тучами небо третий день поливает их деревню, уже и дорог не видно.
Спускаясь на первый этаж, он все не мог выпустить из головы мысль, что-то тут не так.
У камина в большом кресле сидел его отец, уже не молодой, но и совсем не старик. Его голову украшали уже приличное количество седых волос.
— Холодно, и кушать хочется, у нас есть хоть что-то кроме риса?
Тишина... у них не было денег даже на масло, что уж говорить о сдобном хлебе или сладком.
Они жили вдвоём уже полгода, как умерла мама, и почти месяц, как старший сын утонул в пучине Тихого Океана.
Отец с тех пор даже из дома не выходил, а маленький, не обладающий хоть сколькими-нибудь существенными силами подросток, день ото дня худел и лишался надежды на жизнь.
— Отец?!
Он подошёл к креслу и положил на плече отца руку.
Ледяная дрожь пробила его, он отшатнулся. Плечо было холодным.
Тот вечер он провел в своей комнате, ни разу не поднимая лица от подушки. Он, словно лезвием, вписался пальцами в стену, а там где он проводил ими оставались длинные кровавые шрамы на белоснежной коже обоев...
