Chokecherry [Larry Stylinson]

Часть 4. Fruitage

Луи.

Сметая пыль и мертвых букашек с подоконника, Луи слушал тихую мелодию из магнитофона. Музыка уносила его в шестьдесят первый: тогда он включал запись «Can't help falling in love» накануне своего дня рождения. Худшего дня рождения в жизни.

Воображение превращало мутные разводы на запотевшем окне в знакомые силуэты, подогревающие воспоминания. Мужчина прикрыл веки и коснулся стекла, словно по ту сторону от него стоял несчастный восемнадцатилетний Томлинсон с тяжелым сердцем и разбитыми надеждами. Луи глубоко вдохнул и позволил себе раствориться в воспоминаниях.

Четкая картинка из прошлого: он бежит по лестнице на второй этаж и кричит.

— Почему ты не сказал раньше?! — Томлинсон обращается к Саймону, хотя Коуэлл, оставшийся на улице, уже его не слышит, — Какие долги?! Откуда? Я не хочу в этом участвовать! Больше не хочу притворяться!

Луи выгребает вещи из своего шкафа и бездумно швыряет их в чемодан; потом бросает эту затею и просто несётся к двери, но с ужасом обнаруживает, что она заперта снаружи.

— Ты не посмеешь, — старый Тони звенит ключами за стенкой, — Либо помогаешь нам сохранить ранчо, либо твои чертовы друзья-ковбои лишаются работы.

— Но это будет даже не ваше ранчо! Кевин станет официальным владельцем! — бьется в истерике Луи, снова и снова ударяя по двери.

— Конечно, он будет официальным владельцем, идиот! Он бы не согласился покрыть наши долги просто так! Но пока ты с Элеанор, мы здесь хозяева, — Тони кряхтит, шаркая по коридору прочь.

Луи хватается за волосы, рвёт на себе рубашку, и отлетевшие пуговицы рассыпаются по полу. «Разрушил, разрушил, разрушил все» — неистово пульсирует в его висках. Он предал маму, предал ее светлый образ. Она не хотела бы видеть Луи таким: пешкой в алчной игре, безвольной куклой в чужих руках... Гарри, как всегда, прав. Гарри!

Томлинсон подбегает к забрызганному ливнем окну. Размытая грязь улицы сливается со взбаламученным горизонтом. Во дворе нет серого «Доджа» Колдеров, но это не повод даже для малейшей радости — они скоро вернутся. В поле зрения ни души. Луи высовывается наружу, перелезает через подоконник и смотрит вниз с высоты двух этажей, раздумывая о единственном прыжке, который отделяет его от свободы и от Гарри. Но вдруг на голову обрушивается струя ледяной воды с крыши; холод пронзает мозг, сковывает легкие. Это отрезвляет. Дрожащий парень протирает щеки, размазывая ржавый водосточный осадок, и возвращается обратно в комнату. Сбегать глупо, ведь ему ясно дали понять — не выполнит условия, и Лиама с Найлом выгонят на произвол судьбы. Он не может так рисковать.