Ира И Лиза Расслоение реальности

12 принятие

 
      Работа? Должность? Новое звание? Да к чёрту! Пошло оно всё ко всем чертям!       Ирина Игоревна очень зла. Она и припомнить не могла, когда в последний раз так злилась. Кандауров! Вывел ведь. Она, конечно, тоже хороша — повелась на провокацию, как девчонка неопытная.       Ну, да дело сделано. Ещё и лиза. Но здесь понятно как раз — она не может контролировать свои трансформации. Запереть бы её дома, а не разрешать разгуливать по улицам, а, тем более, по Управлению. Но это же пытка для гиперактивной девчонки. Ладно, в это всё равно никто не поверит. Скорее, после доклада о таком событии, будут рассматривать версию о коллективной галлюцинации. Может, проверят Управление на наличие отравляющих и/или наркотических веществ.

      К чёрту! Её это больше не касается.       Успокоить в таком состоянии она всё равно никого не сможет. Себя бы успокоить. Лиза, вон, заводится всё сильнее: хлещет хвостом себя по бокам, когти выпустила в кресло, рычит, скалится, шерсть дыбом. Лучше в покое её оставить.       Из кабинета так никто и не вышел. Встали и стоят столбом. Кандауров зелёного цвета из багрового стал. Такая цветомузыка людям не на пользу. Как бы удар не хватил болвана влюблённого.       Получил? Даже какое-то злорадство испытывает Ирина Игоревна. Надоел со своими ухаживаниями до чёртиков. Мягких отказов не понимает, жёстко послать, вроде, не за что. А сейчас уж послала, так послала. Охренеть, какое разочарование ныне полковник, поди, сейчас испытывает.       Ну вот пусть он Управление и возглавляет. Правильный. Незапятнанный. Весь в белом. Последним приказом назначим его И.О. и рапорт напишем.       Всё. Решение принято. Единственное в данной ситуации верное. Все должны отвечать за свои слова и поступки. За каждый свой шаг. За каждый выбор.       Ирина игоревна только что выбрала лизу, влада и счастливую личную жизнь, поставив на своей карьере огромный жирный крест. Несмотря на рапорт, будет ещё разбирательство, куча других неприятностей.       Ну, и чёрт с ним! С ними со всеми! Надоело, блядь!       Отпустила пантеру, тихо шепнув ей:       
— Никого не трогай, понятно?       — Ррра!  
     — И не спорь.       
Вернулась за не свой уже стол. Взяла лист бумаги по старинке. Вывела: «Приказ». В приказе назначила Кандаурова временно исполняющим обязанности. Завизировала. Встала, сунула ему в руку.       
— У секретаря зарегистрируй. Номер поставь и печать. Исполнять!       Не работает. Поломался Кандауров — стоит столбом, на бумагу пусто смотрит. Шокировала мальчика. Ну, в сорок плюс пора бы уже знать, что жизнь не чёрно-белая. А то под пятый десяток мужику, а он всё в рыцарей добра и добродетели играет. Ладно, чёрт с ним совсем. Отомрёт же когда-нибудь? Удар, поди, не хватит — медкомиссию проходил недавно. Здоров, как бык.       Следующий лист. На нём чётким командным почерком — буквы острые, удлинённые, как она сама: «Рапорт». Прошу освободить от занимаемой должности в связи с несоответствием моральному облику… Кто эти формулировки понапридумывал? Всё. Сожгла мосты.       Не обратила внимания, как пристально куркумаев за ней наблюдает. Поставила подпись, число, положила ручку.       — Ирина игоревна, будь добра! Дай ручечку, а то я свою, как всегда… Во, смотри, хорошая ручка. И бумажки листок, товарищ генерал. Во, отлично. Какое у нас сегодня число? Ага. Пишем: Ра-порт. Так. Подскажи, чего там дальше?       — Ты что делаешь?       — Видишь же сама, чего спрашиваешь? Потеряла хватку уже? Или бумажка волшебная — как напишешь, сразу мозг отказывает? Ну, на меня не подействует. Как ты там говорила? Нечему отказывать. Так что отступаем без потерь.       
— саша, не паясничай!       Уселся обратно, развалился, по своему обыкновению. Поднимает глаза от бумаги, на которой слова выводил старательно. Даже язык высунул от усердия. Рапорт об увольнении по собственному желанию:      
 — А я сейчас серьёзней, чем когда-либо в жизни. Серьёзней только, вон, её, 
— кивает на лизу, — с дыркой в лёгком тащил. Кандауров — мужик хороший, никто не спорит. Но начальник у меня может быть только один. Я и к тебе-то только привыкать начал.       — Ты пиши давай. Не задерживай ручку. А то философствует он. Ирина игоревна, позвольте тоже лист бумаги? А может, у вас ещё ручка есть? — Рокотов. Тяжеловесно заворочался, сел, вырвал из-под куркумаевского листа с письменами чистый. — А, листочка не надо. Сам добыл. Ручку бы мне бы, — и заглянул в синий лёд безмятежно.       Следом ожил Нео и весь экспертный отдел. У этих ручки были. Загремели стульями.       Данцова мурлыкнула, что у неё вообще ребёнок чуть не вчера родился и ей бы дома сидеть, а не по выездам болтаться.       — Это бунт? — дрогнул голос Железной Леди.       — Не, наоборот, ети его. У нас, видите, верноподданность взыграла.       — Мне вообще трупы хуже смерти надоели. Я к Ольге Владимировне на кафедру подамся.       Десять заявлений легли рядом с заявлением Ирины игоревны.       — Ммррау?
— склонила голову. Села. Успокоилась. Не рычит, не шипит, шерсть на загривке улеглась. Смотрит зелёными глазами, сужает зрачок до нормального, узко-вертикального состояния.       — Ты, Саш, переведись, если тебя генерал лазутчикова чем не устраивает. Так-то лучше будет, как считаешь? — куркумаеву вставать не надо.       Нагло сцапал рапорт Ирины игоревны, разорвал пополам. Ещё пополам. Положил аккуратно на стол. Рапорты его и коллег постигла та же участь.       — Взаимоуничтожились. Как в математике. Рраз! — и нету. Меня вот, например, устраивает. Ника, как тебе наш генерал?       — Отменно.       — Во! А с кем она спит, мне вообще неинтересно. Если не со мной. Если со мной — тогда да, тогда интересно.       — Ммррау!    
   — А ты помолчи, когда старшие разговаривают. Твоё поведение позже обсудим. Холишь её тут, лелеешь, а она в пантер превращается. Кто она, кстати, умники?       — Леопард или panthera pardus, семейство кошачьих, рода panthera, подсемейства больших кошек. Меланист. У неё  На польском леопард — lampart.       — Ага. Ну, пойдём, ребят — начальство велело вон идти. Приказы надо выполнять.       Один за одним потянулись сотрудники из кабинета.       В Управлении тишина. Никто ничего не обсуждает. Нечего тут обсуждать. Кандауров осторожно положил приказ Ирине Игоревне на стол. Сказал растерянно: