Ира И Лиза Расслоение реальности

16 Глава Подчинённая

— Я однажды видел, как папа превращался, — влад задумчив, серьёзен. Делает пару гребков, ныряет, выныривает совсем близко, продолжает. — Я маленький был совсем.       Сестра выворачивает голову, смотрит на брата молча, без выражения. Вопрос задаёт Ирина игоревна:       — Ты поэтому не очень удивился?       Мальчик кивает. Внимательно выслушивает следующий вопрос генерала, невозмутимо выдерживая пронзительный сестринский взгляд: — А почему ты ничего не сказал? Не рассказал сестре, например?

      — Я мелкий был совсем. Мне приснился кошмар. Я пошёл к лизе — я всегда ходил к ней, когда было страшно. Она жутко ворчала, но разрешала спать у неё.

      Здесь девчонка чуть улыбается  — да, было дело. Приходил маленький, жалкий. Лепетал:

      — лизя, стласно, — или. — лизя, лузя, — в последнем случае сестра немного брезгливо морщила нос, но переодевала и впускала «мелочь» к себе в постель.

      Много было серьёзных разговоров с папой и мамой, и ревность к братишке, наконец, уступила место заботливости и пониманию:

      — И я такая была?

      — О, ты была ещё невыносимей! — смеялся папа. — Ты была сразу везде и без конца попадала в неприятности. Владик, видишь, какой спокойный? А за тобой нужен был глаз да глаз — и то не хватало.

      — Как со щенком?

      — Как со щенком. Я только на секунду отвернулся, потом смотрю: ты щенка над головой держишь, а сама под воду уходишь. И уже на середине реки — когда успела? А река разлилась — весна, всё тает. Огромная, бурная, ледяная. Ох, и испугался же я тогда!

      — За меня испугался? — это мелкой лизе понравилось. Вот ведь: папе не всё равно.

      — Ну, конечно, за тебя, — потрепал странные чёрно-красные волосы, прижал к себе дочь нежно, но крепко.

      Как же удивительно всегда менялось лицо, да и вся фигура старшего Андрияненко, когда он был с дочерью. Это не просто любовь — это неприкрытое обожание. Исходило от него лучисто — ощутимо, видимо. И девчонка расплывалась в довольной улыбке, обнажала недавно сменившиеся на постоянные клыки:

      — И ты бросился меня спасать? — она обожала эту историю. Гордилась ужасно. Каждый раз, когда папа её рассказывал, он дочь обязательно хвалил: