Жажда забытой ночи

1

— Давай, у тебя получиться, ещё раз, — рыжеволосая девушка, по локти в крови, давала указания лежащей девушке на столе. — Ты же знаешь, ты должна это сделать. Ну же, ещё раз!

Вспотевшая и кричащая девушка уцепилась руками в стол, царапая и вгоняя занозы под ногти. От боли глаза «лезли» на лоб, вены на шее раздувались с ощущением, что вот-вот и лопнут. В голове пульсировало, а уши заложило. Она не слышала никаких указаний, но прекрасно понимала, что ей надо с этим справиться, ей надо продолжать тужится.

— Как же я тебя ненавижу-у-у! — сжав зубы прорычала она. — Пропади ты пропадом!

Эта жизнь играла с ней злую шутку. Эта жизнь была испытаием для всего что движется и не движется; для неё самой, потому что её такой создали, потому что кроме неё больше никто другой, потому что она попала под воздействие пророчества.

Детский плач. Спазмы внизу живота. Хриплые стоны вперемешку с сиплым дыханием роженицы. Тяжелые веки.

Она взяла младенца на руки, все ещё лёжа на столе. Ребёнок успокоился, почувствовав запах матери. Ушки слегка вздрогнули, прислушиваясь к тихому голосу; носик с веснушками поморщился от смешаных запахов в комнате. 

— Кумихо, — голос её дрогнул, когда она приподняла голову, чтобы дотянуться до лба младенца и поцеловать его. — Твоё имя — Ёнбок...

— Твоё имя — Чан...

— Твоё имя — Хёнджин...

— ... и полюбит Волк ведьму...

— ... и полюбит Вампир ведьму...

— ... и полюбит Лис ведьму. И свершиться пророчество. И все будут боятся. И не будет этому конца, — прошептала она.

Девушка медленно опустила голову обратно на стол и прикрыла глаза, издав тихий протяжный стон. Руки её становились холодными, ногти посинели; бледнели лоб, щёки, приоткрытые губы отдвали бледноватый оттенок фиолетового; волосы потускнели, а тело стало тощим.

— Ты хорошо справилась, —рыжеволосая забрала ребёнка, развернулась и оставила комнату. — Кумихо, — уже за дверью произнесла она погромче, отрывая взгляд от ребёнка. Она передала его с рук в руки стоящему мужчине. Её взгляд был пустым. В нём не читалось ни сожаления, ни радость, ни горе. Только холод и безразличие.