Ох мой Тилли!

глава 3

— Смотри, Зигги. Это — Большой Тиргартен, настоящий памятник садово-паркового искусства, Зелёное сердце Берлина. — с умным лицом говорил Линдеманн, вставший в позу экскурсовода около главного входа в парк. — В самом центре его мы с вами можем наблюдать колонну Победы. Площадь парка — двести десять гектаров. Название произошло…

— Господи, Тилль, может мы уже пойдем? Эту информацию все знают! — произнёс всё такой же недовольный Рихард. Он не любил прогулки, ему было ближе сидеть весь день за компьтером, играя в какие-то стрелялки, несмотря на то, что глаза болели, или бесцельно листать ленту инстаграма. Из-за этих пристрастий у мужчины рано начались проблемы со зрением. Нет, видел он всё нормально, просто болели глаза. Долгой и ноющей болью.
В прогулках солнцеликого радовал только тот факт, что когда они гуляли по улицам, фанаты нападали с просьбами о фотографиях и автографах, это льстило его самолюбию. О вот этом самом самолюбии Круспе ходили басни и среди друзей, и среди тех же фанатов. Но сейчас, как ни странно, фанаты не бросались на известных музыкантов. Может, потому, что Тилль и Рихард надели тёмные очки, а люди на улице были слишком увлечены прогулкой и хорошей погодой.

— Рассказывай, рассказывай, внучок, очень интересно! Я вот никогда про такое не слышала, -бабушка погладила мужчину по руке. Как и все бабушки, Зигрид любила, когда внучок что-то рассказает. — Так откуда появилось название?

Цвен закатил глаза и демонстративно достал телефон.

— Во-от. В восемнадцатом веке здесь охотилась знать Германии, отсюда и название зверинец (Tiergarten). По парку проходит семнадцать автомагистралей… — снова начал заученный рассказ немец.

В парке было поистине красиво: все кусты подстрижены с присущей немцам аккуратностью, из них были сделаны ограждения и фигуры, изображающие различные обьекты. По всему памятнику садово-паркового искусства были расставлены маленькие ларьки, где продавались мороженое, приятно пахнущие хот-доги, вареная кукуруза, карамельные яблоки и ещё куча всего. Наконец-то вокалист дорасказал свою лекцию и, вдохнув, почувствовал ароматные запахи еды. К еде он был всегда не равнодушен, поэтому предложил сделать набег на эти несчастные ларьки.

— Ох, мой Тилли! — всплеснула руками женщина, — Да как же ты планируешь есть на улице? Это же не только не культурно, а ещё и негигенично! Руки тут помыть негде, возьмём мы еду грязными руками, на неё осядет пыль, потом начнуться проблемы с желудком, а после…

— А после мы все умрём в стра-ашных мучениях! — незаметно, крайне трагичным тоном шепнул гитарист на ухо Линдеманну.

Тот хмыкнул.

Громкая, лёгкая поп-музыка
наполняла парк. В ней, как и во всей песнях такого жанра, очень точно слышался ритм, повторялся припев и слово «Love». Гордо поднявшая голову бабушка возглавляла процессию, позади приплясывал под музыку Тилль. Цвен шёл рядом с танцующим вокалистом, периодически раздражённо вздыхая и делая вид, что гуляет один. Он завистливо смотрел на детей, которые вприпрыжку бежали перед родителями, держа в руках леденцы или сахарную вату.

По его виду не было понятно, хотелось ли мужчине вернуться в такое беззаботное детство или просто поесть.
Через некоторое время полный энтузиазма певец резко остановился около абсолютно обычного фонтана.

— Вы только посмотрите, какая красота! Рих, сфоткай меня пожалуйста.

Соло-гитарист взял телефон и увековечил изображение сидящего у позолочённого фонтана и активно улыбающегося лидера Раммов.

— Ну, Тилль, у тебя улыбка, как у Моны Лизы, если бы она была маньяком, — язвительно сказал юный фотограф, протягивая телефон хозяину.

— Да знаешь что… — Линдеманн резво вскочил с ограждения и стал медленно приближаться к любимому.

— Тилль, Тилль, что такое? — Рихард почувствовал неладное, заволновался и начал также медленно отходить назад.

Проигнорировав вопрос, мужчина резко напрыгнул на Шолле, приобняв его одной рукой, а другой щекоча бока.

— Пончик, милый, любимый мой, прекрати, стой, — высоким голосом пищал Круспе, смеясь.

— Вот как, была Мона Лиза-маньяк, а теперь милый пончик? — не прекращая щекотки спросил солист. — Иногда с людьми за краткий промежуток времени происходят такие существенные изменения…

— Я.Я пошутил, Тилльхен, это всего лишь шуткач пусти, пожалуйста! — взвизгивая просил пощады лид-гитарист.

— Ладно, ладно, не верещи, принцесса, -ибывший спортсмен ослабил свою медвежью хватку.

— Какая я тебе принцесса! Господи, вот достался же мне маньяк-насильник! — обиженно отряхиваясь произнес Цвен.

— Ты с фразочками поаккуратнее, принцесса! — руки вокалиста снова потянулись к бокам любимого.

Незамеченная мужчинами Зигрид стояла в стороне и улыбалась, смотря на их дурачества.

В конце концов, Тилль прекратил приставания к своему согруппнику и оглянулся на родную бабушку.

Он уже начал что-то мямлить в оправдание, но фрау Линдеманн жестом остановила его.

— Пойдем к центру парка? — спрсила она.

Солист кивнул.

Болтая о чем-то совершенно не важном и иногда толкаясь плечами одногрупники шли рядом. А всё также загадочно улыбающаяся бабушка следовала за ними.