Стань моим спасением

Двадцатая палата

Не вовремя же Учиха слёг в постель. Аж самому неприятно. Это ж сколько важного пропустил? Нутро звало в двадцатую палату, прямиком к омеге, которому сейчас наверняка приходится несладко. Ну, так ещё бы! Парню хотелось поддержать его, отвлечь от плохих мыслей в самый тяжёлый момент. Вид того наивного человека расшатывал «копилку» эмпатии, вынимая от туда всё больше и больше сочувствия. Уж Саске знал, каково это — оставаться с проблемами одному и терять кого-то дорогого. Чувства, что сейчас испытывал Наруто, были ему прекрасно знакомы. Глядя на него, брюнет, словно смотрел на своё отражение — смотрел на себя, пару лет назад. Невыносимо. Это, как новая порция соли на старые раны. Так что альфе было неспокойно, что сейчас он далеко от того, кому должен был помочь. Должен же был! Его ведь учили, что сильный должен защищать слабого. Ему говорили, что он сможет делать больше, когда вырастет, и Саске ждал этого — ждал своего взросления, чтобы больше никогда не чувствовать свою беспомощность! И что? Ему стукнуло двадцать. Он больше не маленький лисёнок, что не способен повлиять на ситуацию. Он оттачивал свои органы чувств, укреплял тело сквозь изнурение и боль. И ради чего? Стал взрослее, а сделать, по большей части, ничего не смог! Эта мысль убивала изнутри, болезненно сжимая лёгкие. На одном плече сидело сочувствие к Узумаки, а на втором — чувство вины и собственной слабости. И всё это привязывало лиса к человеку, побуждая того заботиться о нём. В больницу гнало не то, что паренёк был хорошеньким омегой, не дурманящий слабый запах, не очарование, исходящее от него. В первую очередь — это были вина и сожаление. Юноша ощущал себя провинившимся, и потому обязанным этому двуногому. Он должен помочь ему всем, чем сможет.
 
Суйгецу был прав, Учиха провалялся в кровати ещё два дня. Лучше, конечно, было бы продлить постельный режим ещё хотя бы на один день, но как же это утомительно, и беспокойство скребло по рёбрам. Хорошо, что бета, заглядывающий в гости после работы, развлекал болтовнёй. Лежать без дела, для юного альфы — то ещё «удовольствие». На второй день всё-таки не выдержал и, собравшись, решил навестить омегу. Шея ещё побаливала, особенно если активно вертеть головой, ну, а так вполне себе терпимо. Несмотря на неприятные ощущения в холке, парень спешно шагал в сторону больницы.
 
***
— «Примите наши искренние соболезнования» —
Эти слова, как кувалдой по голове. Неожиданно, больно и так просто не отойти…
 
Наруто не понимал, за что судьба обошлась с ним так? С детства мальчишка не знал лиц собственных родителей, будучи выпускником из детского дома. Мать, отец — кто они? С ними что-то случилось или от него просто отказались? А если его и бросили, то за что? Паренёк не знал ничего из этого.
 
Быть омегой в приюте просто отвратительно. Нет ни сил, ни поддержки, чтобы ответить обидчикам. Тебя просто затопчут, как цветочек, которому не повезло прорасти через щёлку в тротуарной плитке посреди города. Это не детский садик «Солнышко», где всё так весело и радужно, где воспитателям есть до тебя дело, где дети не такие жестокие, где стены не такие холодные… От воспоминаний иной раз содрогнёшься. В двух словах — не повезло. И всё же Узумаки жил. Жил, упорно игнорируя все неудачи, уверенно улыбаясь им в лицо светлой улыбкой. Нет семьи — да и ладно, он такой не один. Обижают — ну и пусть, не беда, ведь всё заживёт. Хамское отношение любимого альфы — всё наладится, только стоит подождать. И так всегда. Всё склеится, всё образумится… Бывало и не такое, и у других может ситуация ещё хуже, так что утирай слёзы и дальше вперёд. Блондин считал, что всё можно стерпеть и преодолеть… Ждал и надеялся, когда наступит белая полоса, но она всё никак не приходила, будто её и нет вовсе. Словно голубоглазого парнишку она решила обойти стороной. Проблема за проблемой. Одна неудача за другой. Постоянные разочарования. И вот сейчас Узумаки лежал на больничной койке, совершенно опустошённый и разбитый. Больше не было сил терпеть и улыбаться. Надоело. Какой от всего прок, если судьбе так нравится насмехаться над ним? Она сперва даёт ему надежду на что-то хорошее, а после забирает всё, без остатка. Сейчас казалось, что этой жизни он был не нужен с самого начала. Не нужен, и всё тут. А светловолосый, как дурак, всё не замечал этого. Вот уж точно наивный болван… Никому ненужный омега, потерявший единственный светлый лучик в своей бессмысленной жизни. Так бы жил ради своего чада, заботясь о нём, отдавая всю свою любовь и внимание, ведь на то он и омега — хранитель семейного очага… Да уж. У него вновь отобрали всё, даже больше, — отобрали самое дорогое, что вообще могло быть. Похоже, такова участь, и всё, что ему светит — мрачное одиночество. Но Узумаки на это было уже плевать Хотелось лишь кричать и плакать без остановки, глотая слёзы.
 
***
Вот уж пятые сутки парень отказывался от еды, воротя нос и не прикасаясь к тарелке на подносе. В горло ничего не лезло, да и, говоря честно, было совсем не до этого. Как бы врачи его ни уговаривали, делая упор на том, что он и без того истощён, блондин никого не слушал, только молча рыдал в подушку, отворачиваясь ото всех. Без всяких всхлипов оплакивал своё несчастье дни напролёт, не переставая. В тишине и одиночестве.
 
Своей голодовкой паренёк изрядно злил медсестёр, и те этого не скрывали.
 
— Что ты будешь делать! — возмущалась полноватая женщина в белом халате, стоя почти вплотную к койке. Тарелка снова не тронута. — Пятый день мне голову морочишь, в самом деле! Поешь ты уже наконец, что ты как маленький? — голубоглазый смотрел ей в лицо, но не отвечал, чем только сильнее раздражал. — Всем своей забастовкой проблем доставляешь, не понимаешь что ли? Такими темпами так и останешься лежать тут. Тебя для чего наши ребята с того света вытаскивали?!
 
 — Вот Вы мне и ответьте… — хмуро ответил омега. Взгляд пустой, безжизненный, без всякого здорового блеска. — Дали бы мне тогда просто умереть…
 
— До чего проблемный. В край оглодаешь, может, тогда одумаешься, — процедила женщина, унося поднос. — Может, оно и лучше, что так получилось, с таким-то неспособным омегой. Ни в руки взять себя, ни ребёнка выносить, — ей казалось, что сказала она это тихо, как бы невзначай. Но Нару расслышал каждое слово. Трясущимися руками он ухватился за одеяло и стиснул зубы.
 
Всё услышал не только паренёк, но и Учиха, вошедший в палату в тот момент, когда женщина как раз пробубнила своё. Альфа натурально охренел.
 
— Ты что, совсем?! — забыв о уважительном «Вы», возмутился он. Хотя, какое тут может быть уважение? Остатки аконита в шее напомнили о себе колкой болью, не позволяя злости взять контроль. Женщина так и замерла с подносом в руках, не находя слов для ответа. Их с оборотнем взгляды столкнулись. Тяжелое давление упало на плечи дамы, пробежавшись волной мурашек. Лис внушал страх и, как сильный альфа, мог влиять на поведение остальных, доминируя над теми. Иногда такое случалось под всплеском эмоций, как сейчас. Снова колкое жжение в шее. Больно, чёртова отрава! Но благодаря ей Учиха ещё в себе. — Вон из палаты, — процедил, машинально хватаясь за больное место, чуть ли не рыча. Он стремился прогнать источник гнева, чтобы не терпеть боль. Медсестра, гремя посудой, долго не думая, спешно покинула помещение.
 
Блондину приходилось сдавливать дыхание, чтобы не издать ни звука. Плечи судорожно дрожали. Пара солёных капель бесшумно промокнули простынь. Человек отвлёк Саске от боли, и тот, нервно сглотнул. Чувство вины вновь вонзило свои зубы по самые дёсны, заставляя метаться в своих мыслях. Если бы он тогда не медлил, ничего бы не было! Закусывая нижнюю губу в попытке сделать выражение лица не таким жалостливым, темноглазый за пару шагов подошел к парнишке и прижал того к себе, желая утешить. До чего было жаль, что лисье сердце сжималось от тихих всхлипов. Тот не упирался, не отталкивал, лишь склонил голову на плечо брюнета, издав протяжный жалостливый стон, сдержать который всё же не удалось. Жалко, как же жалко.
 
— Я тут, я рядом… — полушёпотом пробормотал Учиха, первое, что пришло на ум. В своё время эти слова, сказанные опекуном, его самого успокаивали. Хотя, тогда он был совсем мальчишкой, но иных слов для поддержки попросту не придумал. С людьми он общался не так часто и не то, чтобы умел успокаивать их. Вот и ляпнул то, что говорили ему. Раз эти слова помогали тогда, то, возможно, и сейчас?.. — В том, что случилось, ты не виноват, — провинившимся темноволосый считал себя. — Не слушай эти глупости.
 
Омеге было настолько плохо, что он, не задумываясь, принимал заботу от малознакомого альфы. По крайней мере, Саске — единственный, кто проявил к нему сочувствие; единственный, кто навещал и поддерживал. А потому Узумаки в ответ прижался так, как прижимается замерзший птенчик к источнику тепла. Левое плечо рубашки полностью промокло от слез, но оборотень все не отпускал дрожащее тельце из своих рук. Из-за того, что он понимал чувства человека, чувствовалось некое родство что ли.
 
— Больше никто не сделает тебе больно, клянусь, — прозвучало спокойно, но твёрдо. Иначе поступить альфа не мог — чувство обязанности не позволило бы.
 
Тут стоит сказать, что лисья клятва — это как клеймо, как договор, буквально привязывающий к тому, кому поклялся. Ее основой служат преданность и привязанность. И она исполняется, несмотря ни на что, поэтому мало кто соглашается на подобное. Никто не хочет «приковывать себя цепями» к кому-либо. Но Саске уже всё решил. Это обязанность — искупить вину. Мысль о том, что он так близко к человеку, пострадавшему от альфы, молнией прошлась по телу. Мало того, что дистанцию резко сократил и к себе прижал, так ещё и мелит всякое, что двуногий может не так понять. Вот дурак!
 
— Извини, я не слишком напугал тебя? — всё же не отстраняясь, спросил брюнет, сохраняя спокойствие в голосе. Шмыгнув носом, паренёк молча покачал головой, мол: «Нет…ничуть». Сам он тоже не отпрянул, а продолжил жаться к своему «спасителю». Тот решил не тормошить его. Раз сейчас голубоглазому это нужно, то пускай. Пусть с каждой минутой становилось всеё более неловко, но то ерунда. Можно и потерпеть.
 
Лис ждал, когда Нару успокоится и будет готов сам немного отодвинуться. Он никуда его не торопил, ничего более не говорил и не спрашивал. Просто оставался рядом, разделяя человеческую печаль. Боль утраты — одна из самых худших и Саске, познавший её не единожды, и врагу бы не пожелал испытать такое на себе. Что уж говорить о простом омеге, таком невинном на вид? Если бы было только можно, оборотень бы выпил всю его тоску, всю забрал бы себе, ведь ему не привыкать к ней. Настолько сочувствовал. А парнишка не понимал, почему этот альфа так ведёт себя с ним. Почему навещает? Почему утешает? Но от этого на душе становилось, будто бы легче и теплее. Внутренний омега нуждался в защите, во внимании и заботе. И лис беспрепятственно всё это давал. Оттого к нему и тянуло. Ощущалось интуитивное доверие к тому, кто помог. И ещё у темноволосого был до жути приятный запах свежесваренного кофе. Узумаки становилось поспокойнее, когда он чувствовал его. И всё же… почему кто-то, кто его почти не знает, так дружелюбен к нему? Человек был удивлён точно так же, как и благодарен.
 
Спустя полчаса дыхание выровнялось. Шмыганья и всхлипы затихли. Учиха понял, что омегу больше не трясёт. Солёные капли перестали впитываться в рубашку. Голубоглазый перестал плакать, и альфа сразу ослабил объятие, позволяя тому отстраниться. Блондин чуть отпрянул, ладонью вытирая мокрые следы с щёк. Лис, наклонив голову в бок, посмотрел, так и спрашивая взглядом: «Всё хорошо?». Поджимая губы, двуногий слабо кивнул, поняв жест. Он вновь несмело посмотрел «спасителю» в глаза.
 
— Почему?.. — голос всё ещё был плаксиво-писклявым, не восстановившемся и слабым. — Почему ты всё это делаешь? — наконец спросил Наруто. — Ты же совсем меня не знаешь. Это всё мои проблемы… Так почему ты помогаешь мне?.. — большую часть жизни он был один, и чьё-то добродушное внимание было непривычно.
 
— Просто мы чем-то похожи, — ответил лис. Хотелось бы ему, чтобы это было не так, но увы. — А вообще… Разве это так важно? — дружелюбно усмехнулся он, едва-едва улыбаясь. — И не так уж я тебя и «не знаю». Мы ведь уже знакомы. Или ты успел забыть моё имя, пока меня не было? — прозвучало шутливо дразня. В разговоре с парнишкой интонация брюнета слабо отклонялась от спокойной, лишь чутка для большей «жизни» в словах, позволяя улавливать настроение. А так никаких ярких эмоций, лишь тень их. И улыбка была пусть и теплой, но тусклой. Она передавала не радость, а скорее доброжелательность. И это человек ощущал.
 
— Саске, — он улыбнулся сквозь грусть такой же недоулыбкой, так и показывая: «Мне невесело, но я тоже не враждебно настроен к тебе». — Я помню… — Учиха продолжал хило ухмыляться, всем видом демонстрируя своё небезразличие. И как подступиться к этому человеку? Как облегчить боль? Он вспоминал, как из уныния его вытягивал опекун, но то — другое. Там изнурение до потери сознания палкой выбивало тоску из каждой мышцы. А люди же такие хрупкие. Тут нужен иной подход. А какой? Ранее двуногому в такой ситуации парень не помогал, так что это была непротоптанная тропа. Оборотень выдохнул сомнения вместе с воздухом. Ладно, не беда. Спешить некуда. Что-нибудь, да придёт на ум.
 
— Я буду навещать тебя по возможности, чтобы ты тут совсем не заскучал, — сказал он. — Если ты, конечно, не против, — на это светловолосый вяленько кивнул, давая понять, что не возражает. «Спасителя» своего отнюдь не боялся, напротив, с ним было спокойнее.
 
«Раз хочет, пусть приходит…» — подумал парнишка, всё ещё задаваясь вопросом: «Почему?».
 
— Тогда договорились, — чёрный хвост слегка вильнул, выдавая довольство тем, что омега был не против. — Но, пожалуй, есть одно не большое условие, — человек посмотрел на альфу недоумевающим взглядом. — Тебе всё-таки надо поесть, хорошо? — парнишка и без того был ослаблен и истощён. Худоба на лицо. — Так ты быстрее поправишься. Согласен? — омега вновь кивнул. Однако за этим ничего не последовало, что делало человеческий жест не шибко убедительным. Узумаки словно так и говорил: «Вот дождусь, пока ты уйдёшь, и продолжу голодовку». Так дело не пойдёт. — Я серьёзно, тебе нужно есть, Наруто, — более строго добавил Саске. Тот промолчал. — Наруто? — с нотками строгости. Юноша чувствовал, что обязан помочь, обязан искупить вину, и для этого нужно поставить омегу на ноги. Просто так отставать он не собирался. Видимо, придётся настоять, ради его же блага. Лис уставился на лежащего.
 
 — Ладно-ладно… — вскоре сдался блондин. Учиха смотрел на него с хитрецой и недоверием, мол: «Да ну?». Это всего лишь слова, а он ждал определённого действия. Долго находиться под гнётом этого взгляда тот не сумел. — Я понял, правда, — но оборотню этого было недостаточно. Что поделать, все из клана Учиха те еще упрямцы. Паренёк протяжно выдохнул и дотянулся до кнопки вызова персонала, запросив, чтобы обратно принесли поднос с завтраком. Уже через пару минут пара тарелок так и глядела на человека. — Доволен? — спросил он.
 
Хвостатый, тихо урча, быстро посмотрел сначала на поднос, потом на него, так и говоря: «Ешь». Наруто для себя подметил, что когда лис не озвучивает свои мотивы словами, а показывает их стрекочущим урчанием, подергиванием ушей и вилянием хвоста, то становится безумно похож на зверька. Хотя, оно ведь так и было. Из-за человеческих черт совсем забываешь, что перед тобой вовсе не человек. Но зверьковатость выглядела достаточно забавно. Молча омега поднёс ложку овсянки ко рту, после снова глянул на альфу. Тот кивнул, ожидающе уставившись. Узумаки уже понял, что ему не отвертеться, поэтому не спеша стал опустошать тарелку. Закончив, посмотрел на «надзирателя», ища одобрение. Тот улыбнулся, едва отводя уши назад, выказывая довольство. Хиленький человек получил расположение опасного зверя, просто поев овсянки, ну и ну…
 
***
Как и обещал, Учиха навещал Нару. Приходил каждый день ненадолго: во-первых, потому что имелась такая вещь, как работа; во-вторых, чтобы сильно не докучать. Парень проверял, ел ли тот, расспрашивая персонал. Случилось и такое, что человек прибег к хитрости, а именно — к утилизации еды через окно. Ну, а что? Тарелки чистые — значит ел. Конечно, его быстро рассекретили, и брюнету пришлось дать бунтовщику по шее, за такие выкрутасы. Ну, образно говоря. Силу темноглазый применять и не думал, разве что силу слова и хитрости! Поэтому просто переговорил с ним. Правильнее сказать предупредил. Ну, или припугнул, рассказав о том, как в больнице кормят «бастующих», используя зонд. Приятного в подобной процедуре крайне мало, так что лучше питаться самостоятельно. Брюнет рассказал, что и как. Без угроз и раздражения, а спокойно и понятно. После занимательной беседы омега всё же перестал противиться и начал есть. Альфа был с ним аккуратен и внимателен, но в роль хитрого надзирателя вживался неплохо, когда в том была надобность. Он ведь лис, как никак! Так что мог иногда манипулировать поведением паренька, исключительно для здоровья. Он не внушал страх, а скорее мог уболтать. Его Наруто слушался лучше, чем персонал больницы.
 
***
Поначалу двуногий был совсем вялым: мало говорил, мало двигался. Его лицо либо не выражало вообще никаких эмоций, либо это были печаль и грусть. День или ночь — всё безразлично. На всех врачей и медсестёр, заходящих к нему в палату, ему становилось всё равно: что они говорят, что делают, что советуют и о чём просят. Ходят, да и пусть себе ходят. Они ко всем ходят, ведь это их работа, их обязанность. Больше за этим ничего не стоит. Им просто нужно побыстрее его выписать и освободить палату. Но, стоило только едва ощутить запах крепкого кофе, как паренёк сам оборачивался в сторону двери, ожидая, когда зайдёт Учиха. В отличие от остальных, тот навещал только его. Он приходил именно к нему. Посещение не было его работой, не было чем-то, что он обязан был выполнять по закону. Нет, просто приходил по своей воле, по своему желанию, и пытался скрасить каждый день. И это значило для Наруто уже совсем другое. Он сам не заметил, как стал ждать прихода этого альфы. Темноволосый проявлял к нему внимание и заботу, как никто и никогда до этого, что выделяло его среди прочих и делало кем-то особенными. Лёгкий трепет каждый раз заставлял оборачиваться в сторону двери, встречая парня взглядом. Быть может, если бы у блондина были силы встать, то он бы и с койки вскакивал, а не просто смотрел. Сама мысль о том, что в мире есть кто-то, кому на тебя не плевать, приятно грела. Несмотря на всё произошедшее, несмотря на всю жестокость судьбы, в глубине души не хотелось оставаться одному. Поэтому, когда навещал лис, частички радости проклёвывались сквозь тоску. Омега всё думал, что же Учиха нашёл в таком, как он, прокручивая в голове фразу: «Просто мы чем-то похожи».
 
***
— Что это? — спросил светловолосый, уставившись на пакет в руках лиса. На сменную одежду непохоже. Любопытство сохранилось, несмотря ни на что.
 
— А, это… — брюнет достал из пакета несколько пакетиков поменьше, расположив их на тумбочке возле койки. В каждом из них было по парочке разных фруктов: яблоки, апельсины и всё в таком духе. — Мне сказали, что тебе уже можно что-то кроме больничной еды, — изначально Учиха не знал, что обычно приносят людям в больницу, но интернет пришёл на помощь. Не каменный век всё-таки! — Во фруктах много чего полезного, вот я подумал, что так ты скорее поправишься.
 
Это не первое проявление заботы с его стороны, но Узумаки каждый раз смотрел на него, как на инопланетянина. Такое отношение всё ещё оставалось непривычным. В его прошлом окружении всё было совсем не так: «дружки» частенько бросали в его сторону дразнящие издёвки, под прикрытием слов: «Да это же просто шутка, ты чё!»; никто не учитывал его желаний или интересов, а каждую попытку обозначить своё «Я» — обрубали унижениями, что полностью разрушило самооценку. В компании тех альфы и бет блондин был слабым омегой. Причём крайне наивным. Ему легко внушили, что такое отношение — это норма, а если не нравится — вали, да вот только: «Кому ты сдался?». И тот мерзавец в капюшоне убедил, что кроме него он никому другому и даром будет не нужен. А оставаться одному парнишке не хотелось, вот и держался за компашку «дружков». Вот уж жизнь.
 
— Как тут у тебя? Не обижает больше никто? Ты не терпи и не молчи. Если опять будут болтать то, что не следует — говори мне, а я всё улажу. Хорошо? — но Саске был совсем другим.
 
***
Утомившись за чтением книги, брюнет сам не заметил, как уснул. Оставшись в тишине и наедине со своими мыслями, Узумаки невольно окунулся в ту огромную волну, состоявшую из тоски и отчаяния. В груди появилась тяжесть и неприятное, словно раздирающее изнутри, ощущение. Пустота напомнила о себе. Парень не знал, чем её заполнить, а между тем она болезненно сквозила, напоминая о всей несправедливости жизни, о всех страданиях и неудачах. Куда деваться? Куда бежать? Грусть беспощадно всаживала длинные острые когти в тело, не желая так просто отпускать. Напротив, она подначивала к совершению того, что будет уже не исправить. К тому, что облегчило бы любые муки. Спящий лис не заметил, как паренёк встал с койки. Он не слышал, как тот подошёл к окну и, повернув ручку, открыл его. Ветер, ворвавшийся в палату, растормошил длинные белые жалюзи и растрепал светлые волосы. Стало свежо и прохладно. Опираясь руками о подоконник, Наруто залез на него, невзирая на болючие швы. После встал на ноги и, выпрямившись, ухватился за оконные рамы. Всё тело насквозь обдувало прохладой.
 
Один шаг, всего один — и всё закончится. Ни грусти, ни боли — всё пройдёт и станет ничем. Голубоглазый сглотнул. Такое простое, короткое движение может положить конец его страданиям, лишь шагни… В душе заметался страх, но что ему терять? Кого может волновать судьба выходца из детского дома? Он один.
 
— «Я буду навещать тебя…» —
 
От рывка вперёд парня остановила фраза лиса. Что за ерунда? Почему перед прыжком он вспомнил это?
 
— «…Или ты уже успел забыть моё имя?» —
 
 — Саске… — тихо пробормотал блондин, точно отвечая своим же мыслям.
 
Не один — дошло до него. Всё же нашёлся тот, кому он оказался не безразличен. И как можно было забыть? Несмело Нару оглянулся на Учиху, чуть отступив от края. Сколько раз тот приходил к нему, сколько помогал, сколько волновался. Лис многое сделал для него, разве можно так с ним поступить? Впервые кто-то отнёсся к омеге «по-человечески»: с пониманием и сочувствием. Это дорогого стоит. Парнишка смиренно вздохнул, понимая, что не сможет сделать этот шаг вперёд. Благодарно ухмыльнувшись лису слабой улыбкой, неуклюже слез с подоконника и только успел закрыть окно, как спящий стал подавать признаки пробуждения.
 
— Наруто, что ты там делаешь? — раздалось сонно, чуть слышно.
 
— Ничего… — ответил тот. — Просто захотел проветрить комнату.
 
***
Парень, как и обычно, почитывал книжонку, сидя на привычном местечке в уголке палаты. Особо сильно с общением он, к человеку, старался не лезть, а ждал, когда тот сам будет готов контактировать с кем-либо. Резко и сразу наступать было нельзя, а то человек бы подумал, что Учиха в край ненормальный и полностью наплевал на сложившуюся ситуацию. Боковым зрением темноглазый заметил, что Наруто смотрит в его сторону.
 
«Может, что-то нужно?» — с этой мыслью он отвлёкся от чтения и глянул на паренька. Тот, сидя на койке, рассматривал обложку книги, чуть наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Это, определённо, был лисий жест.— «Он что, подражает мне?» — когда лисам что-то любопытно, они наклоняют голову влево-вправо, и светловолосый пару раз наблюдал такое за альфой. Похоже, его заинтересовало, что же читает брюнет.
 
— Ураганные хроники. Так называется, — ответил Саске. Теперь уже голубоглазый напоминал любопытного зверька. Маленького такого и нерешительного. Оборотень дружелюбно улыбнулся. — Тебе интересно? — в ответ неуверенно кивнули.
 
Тогда он подошёл к койке и уселся рядом с Узумаки, не забывая о небольшой дистанции. После перелистнул страницы книги в самое начало и начал негромко читать вслух. Облокотившись спиной о стену, омега с интересом слушал и не заметил, как сам начала потихоньку пододвигаться. Голос брюнета был приятен для слуха: спокойный, ровный, но вместе с этим уверенный, хорошо передающий силу альфы. Присутствие Учихи внушало чувство безопасности, оттого Нару расслаблено слушал историю о мальчишке с тяжелой судьбой и великой мечтой. В один момент лис перестал читать и посмотрел на двуногого. Тот посмотрел в ответ, мол: «Почему остановился?».
 
— Я раньше не замечал этих шрамов-усиков у тебя на щеках, — подметил парень. Блондин тут же отпрянул, лишившись спокойствия.
 
— Знаю-знаю, ужасно… — протараторил он, интуитивно закрывая щёки ладонями. Темноглазый непонимающе фыркнул.
 
— А мне нравится, — как ни в чём не бывало, произнёс он.
 
Никогда оборотень не понимал человеческих «загонов» по поводу своей внешности. Странные создания. Какая вообще разница? Нет, следить за собой надо, тут вопросов нет, но люди часто придираются к безобидным мелочам.