Личный Дневник Предательницы

День седьмой: Предательство

Люди назовут последний день Помпеи худшим днём на земле, а я назову сегодняшний. Среда отныне мои самый ненавистный день на свете.

Мои опасения так быстро осуществились, что даже иронично. Я и правда была столь наивной, ожидая, что в жизни всё так легко. Играться с чувствами людей, спорить на человека и бессовестно топтаться по струнам чужой души. Я испортила гармоничные аккорды наших отношений с Хёнджином. И кажется, это раз и навсегда.

Мой дневник, думаю ты в полном замешательстве и понятия не имеешь о чём я пишу. Но вот настал момент последней записи на тему моего бесчестного коварства.

Сегодня утром, улыбка не сходила с моего лица. Я была с полной уверенностью готова заговорить с Хёнджином прямо в классе, игнорируя всех остальных. Никогда прежде в моём сердце не звучало такое громкое пение дифирамб. Моя радость была написана на моём лице, что доказывалось допросами моих заинтригованных подруг. Каждой хотелось узнать причину вечно приподнятых уголков губ. Я отчаянно отбивалась от неудобных вопросов, всё дожидаясь момента, когда Хёнджин зайдёт в класс.

Обычно я всегда приходила позже него, но не в этот раз. Я решила спросить почему его принадлежности на месте, а самого Хвана нет. Тогда все четверо замешкались, нехотя рассказывая мне правду. Оказалось, что сегодня утром в школьном дворе случилась небольшая драка. Виновником был Ёнджун, который накинулся на Хёнджина неясно из-за чего.

Да, над Хёнджином подшучивали, но никогда откровенно не издевались. Особенно чтобы его побить. Девочек тогда не было, они сами были третьими лицами, что всё знают только по одним лишь рассказам. Но им тоже было искреннее жаль Хёнджина, ведь они уверены, что он ничто не мог такого натворить.

Всё ещё пытаясь скрыть свои истинные переживания, я негромко щёлкала стержнем ручки. Никто не должен был догадаться, что меня эта новость через чур сильно задела. Моё сердце волновалось за парня, который теперь видеть меня не хочет.

Но тогда я ещё об этом не знала.

Под предлогом уборной, я вышла перед началом урока, зная где могу застать Хёнджина. Бодрые шаги со скоростью света разрезали расстояние до школьного медпункта в котором ещё вчера не существовало никого кроме нас двоих. Пока я шла, уже успел зазвенеть звонок, но это меня не остановило.

Зайдя внутрь, я тут же столкнулась с обеспокоенным взглядом школьной медсестры и искалеченным лицом Хёнджина. Словно меня окатили ведром ледяной воды. Уже не такой чужой лик был изуродован красными ссадинами и фиолетовым мешком под правым глазом. Слова, что кружили ранее у меня в голове, мигом рассеялись в прах. Я столько хотела спросить и столько сказать, но мне не дали это сделать застывший ком горле и медсестра, которая спросила зачем я пришла. Не раздумывая, с уст посыпалась ложь, что учитель отправил меня проверить состояние одноклассника.

Его взгляд буравил во мне чёрные дыры, норовя засосать в одну из них мою пострадавшую душу. Я спрашиваю себя, есть ли она у меня вообще? Не сгнила ли она после такого поступка?

Обнаружилось, что в аптечке не достаёт одной нужной мази и тогда нас оставили одних, ранее приказав мне позаботиться о повязке Хёнджина, пока её не будет.

Но нахождение рядом с ним больше не приносило прежнего спокойствия и уюта. Каждой секундой молчания тот уничтожал мои живые клетки, останавливая алый ток по сапфировым жилам. Я даже догадаться не могла какие мысли витали в его голове. Какую информацию он новую для себя узнал и в чём причина такого резкого отпора на проявленную мною заботу. Я потянулась к марле на голове, боязно глядя на его повреждения.

Пальцы так и не достали до лба, мигом улетев в сторону из-за чужой руки. Хёнджин оттолкнул меня, и, в этот раз, мне это по настоящему принесло боль. Словно стрелу воткнули прямо в сердце, заставив алые струи прытко брызнуть наружу.

Ёнджун ему всё рассказал. Он узнал о нашем споре с девочками и узнал ответ на свой вопрос, который задал мне несколькими днями ранее: "Почему ты со мной общаешься?"

Его губы расплылись в горькой ухмылке, а с глазах почти брызнула солёная капля. Я прониклась его разочарованием, потому что сама ощутила то же самое по отношению к себе. Но мои слёзы были вполне видны, они лились по щекам, оставляя влажные дорожки, пока единственное, что я смогла вымолвить, это: "Прости".

Я ушла не попрощавшись, потому что мой стыд разгорелся сильнее огненного торнадо. Мне повезло, что был урок и никто не видел пробегающую в слезах школьницу.

Такое счастливое начало и такой грустный конец. Разве не смешно?

Я умудрилась потерять обеих зайцев: и билет на концерт IU, и Хёнджина. Кажется, пистолет дал осечку и пуля попала мне в ногу. Я сама виновата.

Но почему же так больно, если это всё не должно было превратиться во что-то большее чем дружеский спор?