Спасибо, что разбил мне сердце

18. Вознаграждение

Он устал и настроение у него отвратительное.

Нет, давайте называть вещи своими именами: Галф заебался за эту неделю так, что ненавидит всех, кто стал причиной такого состояния. Этого идиота-профессора, который докопался до него на семинаре и почти довел до трясучки своими тупыми вопросами. Этого одногруппника, который так сильно подставил его и потерял где-то его конспект, который он скрупулезно вел с самого начала года.

Все эти люди взбесили его настолько, что руки просто опускаются от бессилия.

Галф не замечает, как ноги сами идут по проторенному маршруту: в магазин. Словно в беспамятстве он закидывает в корзину все то, что обещает ему утешение: шоколад, сладкие подушечки, чипсы. Все это нашептывает его воспаленному мозгу:

мы поможем тебе, Галф, как всегда это делали

мы спасем тебя от этой неприятной реальности

Он слышит эти обещания - и не может им противиться, поэтому не смотрит в глаза кассиру, который пробивает его покупки на кассе, и почти бегом направляется в свою комнату, где, к счастью, нет Мью - у того сегодня еще одна лекция. Галф высыпает все эти сокровища на постель, его руки дрожат в предвкушении: с чего же начать, что первое утолит его боль...

Но взгляд его падает на спальный мешок на полу, а потом на вещи Мью, которые уже давно стали частью интерьера, и стыд обжигает его щеки: парень бы расстроился, если бы увидел все это. Это чувство настолько сильное и всепоглощающее, что ему выть хочется от собственной никчемности и слабости.

Галф вытирает ладонями катящиеся по лицу слезы, когда скидывает с постели все манящие упаковки на пол, и забирается на кровать с ногами, обнимая себя в попытке успокоиться. Но истерика только начинает набирать обороты, потому что он понимает, что все это время, которое Мью потратил на него... Он практически наплевал на все это, почти уничтожил все усилия одним поступком из-за своей дурной привычки, которая за годы уже вросла в него и стала его частью.

- Галф! - любимый голос вырывает его из водоворота рыданий и самоуничижения.

Он поднимает голову, чтобы увидеть обеспокоенное лицо, черты которого расплываются из-за слез:

- Мью!

Он ничего больше не может сказать, только плакать, но парню, кажется, не нужны какие-то объяснения, потому что его пеленают уютные и такие родные объятия, притягивая к теплому телу, успокаивая: