Он смотрел на меня диким взглядом, за которым скрывалась чернота, разъедавшая его изнутри. Когда-то я называл его Батей, но сейчас в нем осталась лишь оболочка, смутно напоминающая родного человека.
Сколько я его помню, он всегда бухал, а все бегали за ним и пытались спасти. Сначала ему было стыдно, затем стал воспринимать все это, как должное. Апогеем стало принятие рабства, лежащего на дне бутылки. Батя портил все, к чему прикасался. Он пил, когда ему было хорошо, он пил, когда было плохо. Бутылка стала ему подругой. Подругой, которая верной дорогой вела к старухе с косой. Но не его. Его и лопатой не перешибешь.
Он свел в могилу бабушку, свою мать, а затем и мою. Я ненавидел его, а он ненавидел всех, кто мешал ему пить. Мать. Жену. Врачей. Меня. Он ненавидел даже моего младшего брата, который пошел по его стопам, потому что тот мог выпить его горючее.
Я долго не видел его. Он скитался где-то по миру. Миру маргиналов и отребья, которые открыв глаза, имели только одну мысль - залить черноту, разъедавшую душу. Спиртовой эгоизм отправлял этих людей в агонию пред неутомимым желанием.
- Пусти, - заорал он, - это мой дом.
- Пошел вон отсюда, ты сейчас разбудишь дочь.
- Пусти, - еще громче заорал он и ринулся на меня.
Я молча ударил ему в грудь, и он упал. Затем сел.
- Дай выпить.
Он не просил, а требовал. Я прекрасно понимал, что диалог вести с этим животным нет никакого смысла. Ведомый инстинктом он пришел туда, где его когда-то любили, ценили и уважали, пока он не перешел все границы. Дома спала жена и дочь, и меньшее, чего я хотел, так это устраивать семейную встречу с обезумевшим дедом.
- Щенок, иди и принеси мне выпить. Я знаю, у тебя есть, - продолжал орать он.
Выглянула из-за двери пожилая соседка: «Опять припорол сюда обожратый. Скотина. Никак не оставит ребенка в покое». Затем она громко хлопнула дверью.
- Сука. Старая сука, - пробормотал тот, - ненавижу.
Я просто закрыл дверь.
- Выродок. Ненавижу, - доносилось оттуда.
Встала жена.
- Опять?
- Ага.
- Сделай что-нибудь, пока он Аньку не разбудил.
Я вышел и придал ускорение этому телу в сторону выхода из подъезда.
- Убивают. Люди добрые, помогите.
- Время два ночи. Заткнись, - начал закипать я.
Он встал и поплелся к колонке. Пара раз упал, но все же дошел. Еще 5 минут пытался попить, но падал. Решил помочь, нажав на рычаг колонки. Струя холодной воды ударила четко ему в голову. Он начал приходить в себя.
- Семен?
- Полегчало?
- Есть выпить?
- Давай шурши туда, откуда пришел.
- Здесь мой дом.
- Здесь ты несешь только смерть, здесь тебе больше не рады.
- Но здесь же. Мой дом, - начал рыдать он.
- Семен, ты - мой сын, а я - твой отец.
- Выпить не дам.
- Сука.
В этот момент во двор заехал милицейский «бобик», из которого выгрузились два стража порядка.
- Буянит?
- Ага. Весь дом всполошил.
- Родственник или сосед?
- Да я без понятия кто это, заберите его уже, я пошел спать.
- Семен, сука, - завопил пропоец, - какая же ты - сука.
- Доброй ночи, - пожелал мне сержант.
- И вам, надеюсь, тоже доброй.
Я шел в сторону дома под звуки ударов берец о человеческую плоть. Мне не было его жалко. Он давно уже не человек.
У двери в квартиру меня ждала жена. Она наблюдала все происходящее через окно.
- Сём, он ведь снова вернется?
- Однозначно, это ж Батя, он всегда возвращается.
