Синеглазый ворон

Часть VII.I. Дефензива

Не взирая на постоянные тренировки и уроки, унары не позволяли себе забывать о юношеских фанабериях: забавлялись не только воплями Арамоны и удержанием мушкетов на уровне груди в течении нескольких часов за любое неповиновение. Бунтуя против системы строгих правил, унары знатно проказничали в день «свободы», что по-прежнему выпадал раз в две недели, и тешили юношескую пытливость составлением собственных списков. Правда не таких, как у Арамоны: не с их очередностью согласно успеваемости и демонстрируемому преклонению пред спесивым капитаном. В списках унаров были имена тех однокорытников, которые в силу своей хитрой изобретательности, мстительности и горячного бесстрашия могли скрываться под личиной самого Сузы-Музы. И поиск истинного лица, безнаказанно терроризирующего Арамону, приятно будоражил многих. Но не всех.

Алва знала, что большинство шутливых, но все же ставок было на нее. Даже сам Арамона был глубоко убежден в этом: отчего-то безобразничавший незнакомец представлялся ему именно и только в облике юного Рокэ Алва. А поскольку юная дочь маршала была, как нельзя некстати, единична с отцом в нежном унарском возрасте, капитан уже представлял, с каким удовольствием свернет ее утонченную шею, когда все станет известно. Ну или хотя бы прогонит взашей... подальше от Лаик — его безобразно алчного детища и главной житницы корысти. И только лишь отец Герман никак не мог согласиться с начальником школы, почитая пороком винить кого-либо без достаточных на то доказательств.

Впрочем, графские проказы были столь близки душе Рэйв, что даже она сама была готова уверовать в свою причастность, не будь чужие догадки неосмотрительной ложью. Она не имела никакого отношения к графу Медузе, к тому же ничего не мешало ей дразнить Арамону в открытую, без чьей-либо печати под рукой. Как, собственно, и другому унару кэналлийских кровей — Паоло Куньо, который не поступался каверзами даже в отношении других менторов, зная, что ничего ему за это не будет. Только последний, в отличие от Рэйв, несмотря ни на что, все же пользовался Арамоновой благосклонностью, как и Альберто Салина, ведь были оба они мужчинами, да еще и выходцами из знатных родов «нового дворянства», пред которыми капитан предпочитал время от времени страшно лебезить.

Но Рэйв — дело другое. Прямая наследница дома Ветра, признанного главным среди этого самого скопища «нового дворянства», вопреки набору тех же качеств и даже куда более весомых, все равно оставалась для Арнольда отродьем порочного и грязного. Посланницей самого ада, любимицей Леворукого, как и ее бесчестный отец, которая была уверена: капитан их боялся. Оттого так страстно ненавидел. Трусливый, слабый человек, который бежал, сломя голову, в укрытие во время одного из наступлений своего полка в предгорьях Торки, не мог составлять конкуренцию ни ей, ни уж тем более Рокэ Алва. О том, как он стал начальником Лаик, вернее, благодаря чьей протекции, мало кто знал, а о его тогдашнем позоре на поле битвы и то меньше, но Рэйв была из числа посвященных. И к большому несчастью Арамоны имела в запасе еще не одну постыдную историю, изобличающую не самые лицеприятные стороны капитанского малодушия.