1648 грамм неба

Чёрное солнце

Проснулся Тэхён лишь от того, что первые, самые проворные лучики солнца скользнули внутрь приоткрытой палатки, потом по пледу, и нежно коснулись его лица, заставив открыть глаза и сладко потянуться, как это делают кошки, когда хотят поточить о что-нибудь свои коготки; поиграв с серебристыми прядями ещё чуть-чуть, лучик, наверное, устав, стремительно выпрыгнул из палатки, оставив омегу одного вслушиваться в зарождающуюся суету этого дня.

Повалявшись ещё минут десять с глупой улыбкой в пол-лица и заобнимав свой плед и тот, которым укрывался Чонгук, пользуясь тем, что его нет и он ничего не видит, всё ещё хранившим его непревзойдённый запах белого шоколада, и попищав в него тихонько от воспоминаний сна, что кружил ему голову всю ночь, Тэхён, наконец, вылез из палатки, разминая затёкшую шею и взъерошивая волосы на затылке. Нога почти не болела, а настроение было лучше некуда; будто и не было того страшного дня, который Тэхёну пришлось пережить. Забота и дружелюбие, открытость и улыбчивость Чонгука смогли вновь победить всё серое и мерзкое, что навалилось вчера на омегу. Он смог справиться абсолютно со всем, никого не страшась, мужественно вызволив Тэхёна из их плена.

Поймав в ладошки вновь прибежавший к палатке лучик, Тэхён улыбнулся ещё шире, вспоминая свой сказочный сон, приснившийся ему и греющий замёрзшего омегу в своих уютных объятиях. И он тоже был там. До жути красивый, одетый в песочного цвета, обтягивающие крепкие бёдра, брюки и белую рубашку навыпуск, с взъерошенными чёрными кудрями, которые постоянно лезли ему в глаза от небольшого ветерка, гуляющего по пляжу, обрамлённого невысокими живописными скалами, где вместо песка под ногами было всё усеяно разноцветными стеклянными камушками, отшлифованными морскими волнами и переливающимися на солнце всеми цветами радуги. Обнимая омегу за плечи, прижимая его к себе как можно ближе, они шли по этому райскому месту босиком, слушая крики чаек, пения волн, омывающих берега пляжа, и наслаждались обществом друг друга, столь долгожданным и трепетным.

Они всё шли и шли вперёд, не уставая совершенно и любуясь красками жгуче-красных и персиковых цветов, что опустились на этот мир, готовясь к тёплой ночи, а потом случилось то, отчего у Тэхёна, только при одном воспоминании, щёки розовели, а сердце подскакивало вверх, доставая чуть ли не до глотки: Чонгук поцеловал его. Повернул к себе, уместив одну руку на щеке Тэхёна, любовно оглаживая её большим пальцем, провел после по линии подбородка, а другой обвив его талию, прижал крепко к своему телу, целуя так головокружительно хорошо, что омега не сдержался, застонал в поцелуй, чувствуя губами нахальную улыбку альфы, обвивая руками его шею и прильнув к любимому ближе. Это всё казалось таким реальным, таким обыденным, будто происходит каждый день. Однако открыв глаза и столкнувшись с реальностью, Тэхён, пребывая ещё на распутье между сном и новым днём, чувствует себя сейчас так, будто Чонгук в эту секунду и впрямь выпрыгнет откуда-нибудь и поцелует так же потрясающе, как и в мире грёз.