Застрявший в оковах ангел.

Глава 3. Распятый на кресте.

Дни медленно тянулись один за другим, словно протекающий ручей в гуще хвойных деревьев тёмного леса, одурманивающие благовония и пробирающие до глубины души песнопения священнослужителей, втягивали в сладостный сон, заставляя погрузиться в мысли. Фёдор нахмуренно устроился в середине толпы мужчин, одетых в чёрные мантии, на которых оставляли свой свет тоненькие свечи. Казалось вместо сырых серых стен здание возвели на воске и огне. Под ногами взвыли тысячи погребённых мужчин, юных служителей монастыря, переданные Богу. Земля оставалась под короткими ногтями, Достоевский закапывал собратьев заживо. Он оглянулся в поисках белоснежных крыльев возлюбленного, в зале ангела не оказалось. Темноволосый юноша разозлился, покидая поспешно утренние молитвы под грозный взгляд настоятеля.

Белые одеяния волочились по земле, ангел блаженно вдыхал в лёгкие свежий весенний воздух, окунаясь с головой в исчезающие образы прошлой жизни. Шаг за шагом Осаму заходил дальше в чащу леса, окружающего покосившийся монастырь, покрытый плесенью. Солнечные лучи указывали дорогу, перескакивая с тропинки на тропинку. Лесные жители приветливым переливанием звуков встречали святого, птицы защебетали. Маленькие зайчата прыгали по мягкой траве, покрытой крошечными каплями росы. Дазай наклонился и поднял зверька на руки, поглаживая короткую шëрстку, пока братишка зайка бегал рядышком. Мирную атмосферу прервали нетерпеливые тяжёлые шаги, по которым притихший ангел понимал, что священник негодует. За спиной взвизгнул от боли зайчонок, хруст костей под тяжёлым ботинком заставлял сердце сжаться.

— Что ты натворил?! — казалось впервые Осаму настолько громко повышал голос на Фёдора.

Тот с равнодушием размазал труп животного по траве, осквернённой бордовыми каплями крови. Разве маленькое животное могло тронуть его, когда Достоевский заживо закапывал тела юношей, как он, по требованию настоятеля. Настоятель внушал каждому, что священники чья вера сильна не побоятся придать себя земле, дабы служить Господу. Бог перетерпел много страданий, терпел и нам велел, каждый готов взять на свои тяжкое бремя службы Господу.

— Вы удалились достаточно далеко от монастыря, ангел мой. — мрачно произнёс Достоевский, чувство ярости гремело внутри него. Внутренний голос кричал о том, чтобы изувечить конечности столь чудесного существа перед собой, лишить возможности двигаться и привязать к кровати. Не покинет в таком случае ангелочек никогда каменные стены, не убежит, не будет ему спасения посреди дремучего леса.