Ожог

1

Время тянулось медленно. Как нуга в шоколадной конфете, которую Харуто только что съел. Через считанные секунды коридоры наполнятся школьниками, и блаженные сорок пять минут, проведённые в полнейшей тишине, истекут. Учителям тоже требуется покой, но почему-то учащимся старшей школы, где Ватанабэ второй год работал учителем химии, до этого никакого дела совершенно не было. И даже неглядя на то что в этом году молодой учительский состав стал значительно больше, старшеклассники оставались неисправимы.

По крайней мере утро выдалось не таким плохим: небо было безоблачным, и присыпавший землю снег ослепительно искрился под лучами негреющего солнца. Они также падали сквозь жалюзи на учительские столы, по которым были разбросаны тетради учащихся и прочая документация. По почти полностью опустевшей ещё час назад учительской совершал моцион прохладный ветер и теребил эту макулатуру, и листья растений, и сами жалюзи, и записки, приклеенные на доску напоминаний, и волосы двух парней, сидевших порознь и занятых каждый своим делом.

Одна часть учителей преподавала в данный момент, другая заменяла не явившихся, третья же ушла домой на перерыв. Поэтому учительскую занимали только те двое.

Харуто, который немногим раньше закончил исправление в проверочных работах коэффициентов в реакциях горения, скользил взглядом по парню, что внимательно проверял домашнее задание какого-то класса. И всё думал, из-за чего они не заговаривали друг с другом уже целую неделю. Не то чтобы это было внове, но оставаться в неведении было неприятно.

Вскоре прозвучала мелодия, что давала знать об окончании урока. Вот сейчас мирную тишину опять пронзят высокочастотные крики школьников, и не будет от них спасения ещё последующие десять минут. Харуто откинулся на спинку стула, предчувствуя, что кто-то уже направлялся к ним, чтобы потревожить.

В класс зашла старшеклассница. Поклонившись Харуто, направилась к столу учителя математики, которому вечно строила глазки ради хороших оценок и вниманием которого пыталась завладеть.

— Извините, пожалуйста, Канемото-сэнсэй, но вы здесь, наверное, ошиблись, — голос был совсем неуверенным, но она то и дело что зыркала на учителя блестящими глазами.

Тот не без раздражения, но взглянул на протянутую тетрадь. Это была самостоятельная работа, далеко не идеальная, исчёркнутая вдоль и поперёк красными чернилами и абсолютно не подающая никаких надежд. Разве что последний номер решён подозрительно правильно.