Цветы, безмолвные дети, всё же стали моими друзьями. Я искал у них утешения, рассказывал о своих переживаниях и страхах, с надеждой прислушивался к шороху их листьев, пытаясь разобрать в нём слова. Наверное, я помутился в какой-то момент сознанием, потому что начал распознавать ответы. В основном, цветы говорили что-то бессвязное и нелепое, иногда хихикали. Иногда они подхватывали жуткие речи Тени, вторили им: «Тебе не место на Земле! Ты не достоин жить! Либо ты, либо отец!».
Близилось моё совершеннолетие. Отец, казалось, тогда чокнулся окончательно, спокойно не жилось ни мне, ни Феликсу. Конечно, его можно было понять: он собирался доверить сыну целую страну. Несмотря на то, что я не был близок с ним, я знал его слабые места.
Немного магии – и мне удалось научить цветы слежке. Это оказалось не так сложно, хотя порой мне казалось, что это – тоже часть моего помешательства. Если, произнося заклятие, обрисовать пальцем каждый лепесток, а затем дыхнуть на бутон, он обретёт способность видеть, и я силой воли могу подключиться к его зрению. Как через камеру слежения. Так, зачаровав вьюнок, я пустил его вверх по стене прямо к спальне родителя. Следить за ним было не самым приятным занятием. Я видел много того, о чём детям не следует знать, какого возраста они бы не были. Например, я стал свидетелем того, как он совратил Аксинью. Я не стал досматривать. Но те несколько мгновений, что я успел застать, надолго отпечатались в моей памяти и окончательно определили отношение к отцу. Вот – его самодовольное лицо, морщинистая грудь, выглядывающая из ворота халата; вот – открывающаяся дверь, с силой ударяющаяся о стену; вот – личные слуги, держащие под руки сопротивляющуюся, брыкающуюся служанку. На этом всё. Мне стало невыносимо тошно, и я на вечер сбежал из дворца.
Выходить за его пределы всё ещё было запрещено, но с возрастом я научился находить лазейки и во времени, и в охране, и в ограждении. В четыре часа вечера можно было пролезть сквозь прутья. Охрана к тому моменту менялась после обеденного перерыва. Охранники были сытыми, разморенными. Они стоя дремали, и бдительность их значительно ухудшалась.
Меня трясло. Я шёл в сторону леса на еле гнущихся ногах. Перед глазами продолжали мельтешить только что увиденные страшные сцены. Может, стоило вернуться? Может, стоило прийти на помощь? Или как-то отвлечь? Да кем я был?! С моим уровнем владения магией я мог разве что без рук развязать шнурки стражникам. При всём желании я не смог бы с ними справиться. А если бы помешал отцу, разозлил бы его, и тогда, возможно, из его покоев живым бы не выбрался никто.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Озарённый Солнцем. Поцелованный Луной.
Художественная проза«Опиумные поля» - Один - хранитель маковых полей, принц, которого боятся по факту его существования. Второй - добрый лекарь, к которому тянутся бедные несчастные души. Они живут в моих снах и не дают покоя. Говорит ли это о том, какую роль играю я д...
