Последний день лета

22. На балу

Руел

После очередного застолья, времяпровождения с сестрой и пожеланий спокойной ночи от мамы я радостный отправился к себе в гостевую. Скорее, это уже была моя комната, как сказал Роберт. Он напомнил мне, что мы семья, и в его доме должен был быть мой уголок, поэтому я должен оставлять здесь какие-то из своих вещей. Он пообещал проверять, и если не обживу комнату – обидеться.

Мне было хорошо, всё, казалось, налаживалось. Я перестал винить себя во всем, цепляться за поступки окружающих, привязывать их как-то к себе и проворачивать этот клубок спутанных судеб в руках, пытаясь сделать всех счастливыми. Я забывал о себе, о собственном счастье, и, наконец позволив себе выдохнуть, я осознал, как же хороша может быть жизнь.

Я сидел в наушниках в кресле возле подоконника – свет повсюду выключен. Только блики города, его, кажись живого сердца, вытесняли кромешную темноту. Вид был не такой чудесный, как из спальни Кейт, но я довольствовался и этим, что уж там, восхищался.

Только одна вещь не давала мне покоя, как всегда, в такие моменты найдется что-то удушающее. Не то, что я сильно ломал над этим голову, скорее это был недостающий компонент, мельчайший, но бросающийся в глаза.

Я смотрел уже в десятый раз на оставленное не отвеченным сообщение, то «Спасибо». Казалось, прошлось уже столько времени, это было так давно, словно и не я отправлял его, словно и не было услуги, не было человека. Конечно, это было не так и дата отправки говорила об обратном, но всё равно, столько всего происходило в последнее время, что ошеломленный мозг искажал ощущение времени, растягивал его, чтобы разместить все по полочкам.

Я крутил телефон в руках, то начиная печатать, то резко стирая новое сообщение.

Сегодня был тот самый четверг, в который у нас с Мейсоном должен был пройти урок. Я совсем позабыл об этом, на радостях соглашаясь остаться ещё на ночь, а потом ещё... я не написал об этом даже папе, из-за чего получил обеспокоенный звонок днем ранее, подкрепленный чтением моралей.

Я не сердился на него, наоборот, я заслужил, извинился перед ним и пообещал набрать завтра, когда буду на вокзале.

Дело было не в этом. Я забыл, да. Но кажись, Мейсон позабыл об этом тоже. Это было странно. Раньше он всегда настаивал на встречах и писал мне заранее, чтобы напомнить. А сейчас, нашем диалоге было только мое «спасибо», обиженная благодарность, одиноко затерявшаяся в цифровых кодах, все ждущая её «не за что».