Первая скрипка.

31.

—Соф. —я резко открыла глаза. Они очень болели, а щеки были мокрые. —Всё хорошо?
—Что? В смысле? —я проморгалась и протёрла лицо руками.
—Ты плакала во сне. —сказал Итан и привстал.
—Плакала? —пробурчала я. —А... У меня бывает такое, когда глаза сухие слёзы сами идут, не волнуйся.

«Врать во благо».

Я очнулась в каком-то поле, толи лугу. Всё знакомое и светлое, солнце сияло. Это был наш парк.
—Помидорка. —нежный голос Сени. Он отказался предо мной. Улыбчивый, с вихрем каштановых кудряшек на голове, в веснушках. Мой кулон весел на его груди. Глазище добрые его смотрели прямо в душу. Всё до дорожи родное. —Поми, ну. Хватит на траве сидеть, опять обгоришь вся.

Я с улыбнулась и уставилась на него. Понять, что это сон было трудно. Он живой, сидит напротив меня.

—Сеня?
—Ты перегрелась? —усмехнулся он. —Нам к Лёше идти надо, пошли быстрее! Они тебя ждут!
—Сеня... —я радовалась, он был тут, со мной. Я коснулась его волос, путаясь в волнах. Сердце билось быстрее, я чувствовала пальцами его тепло. —Ты живой?
—Конечно. Ты чего? —он искренне улыбался, взял меня за руку и потянул на себя, помогая встать. —«Любовь моя, твоё лицо после мороза.»  Это я, Сонь.
—Сенечка! —повисла на нём, обняла, что есть силы. Боялась, что вот-вот пропадёт. —Я думала...
—Меня больше нет. Правильно думаешь, Поми. —в голове не вязалось. —Я скучал по тебе. Мне больно понимать, что каждый раз ты плачешь из-за меня.
—Ты не виноват... —шепнула я.
—А почему сейчас из глаз слезы? —весёлость в его голосе пропала. —Сонь, помнишь что ты сказала сегодня?
—«Не отпущу, пока за руку не тронешь»,—в один голос прошептали мы.
—Твоя рука в моей. Отпусти меня, прошу.
—Нет...
—Только прийди ко мне, хоть раз. А я ветром буду сопровождать тебя.
—Не уходи. —я сжимала его в руках, лишь бы рядом со мной остался.
—Отпусти меня.
***

—Сколько время? —спросила я, прижимаясь к его руке.
—Часов семь.
—Такая рань, давненько я так не вставала... Неделю где-то. —я села рядом, посмотрела на задумчивое лицо. —Курить?
—Курить.

Молчаливое утро, прохладное. Я отходила после вчерашнего, всё было каким-то ненастоящим. Мне так казалось. Ещё и горло болело. И локти, глаза, колени. Стандарт—набор утренней болезни. Чуялось, день будет странным и беспокойным. Через два часа так и стало. Дамиано собрал всех за стол на улице, причиной тому стало недовольство Виктории:
—Когда ты сказала, что небе не нравиться, остальные сразу согласились! —вспылил Дами. «Ну, молчание — знак согласия, конечно.» —Потому что нам понравилось, а тебе вдруг нет.
—Мы группа! Если тебе не понравиться, мы тоже будем работать! —вспыхнула Вик.
—Последний раз, когда я сказал, мол: «Мне это не нравиться», этот хуй сказал: «Нет, всё отлично». —он указал на Томаса. Я посмотрела на него, мне начинало капать на нервы: «Уже так...» —И я это проглотил. Потому что мы группа.
—Вот именно! Тоже самое было бы и с тобой!
—Нет, со мной бы такого не было! —«Ну конечно, ведь всем параллельно не друг друга.»—сарказмом подумала я.
—Вы ссоритесь уже пол часа, найдите решение, пожалуйста. —сказал Итан, не мне одной это капало на мозги.
—Я, конечно, дико извиняюсь, но и вправду. Раз уж мы группа, каждый может сказать его мнение. —уже говорила я.
—Вот именно! —скакала Вик.
—Прошу без перебивок. Моё мнение на счет этого каламбура. —неожиданно во мне включилась сама София Винессо. —Вы можете и дальше натачивать эту тему, ты будешь говорить на него, он на неё и так далее, пока кто-то не уйдет просто. Если не разговаривать, это в любых аспектах жизни на заметку, то отношения между людьми будут пусты. В нашей ситуации дело касается музыки, она не будет живой. Посудим сами: если нам самим это не будет нравиться, то какого хуя должно нравиться другим? Это первое. Второе: девиз по жизни: «Не нравиться так? Сделаем лучше!» —цитируя моего мудрого батюшку. Думаем что и как, продолжаем и получаем что-то свежее, гордимся собой. Ну и под финал: без друг друга нет сие величества «Måneskin». —я говорила неспешно, с выражением. —У этой ругани есть три варианта: первый,—я вытянула средний палец вверх.—В ближайшее время это не решается, прогресс встаёт, нам ничего не останется, кроме как распасться и уйти своими дорогами. Не очень.  Второй, —я достала безымянный палец. —Это всё может копиться дальше, длиться стабильно и еженедельно, пока не выльется вновь чем-то большим, в итоге может уйти кто-то один, ведь просто устанет. Не годиться. Ну и третье,—по логике, дальше мизинец с длинным ногтём. —В ближайшее время вы всё решаете, если есть какие-то претензии, то мы это обсуждаем сейчас, дружненько исправляемся и живём в мире и добре с поняшками и феечками Вингс. И дописываем альбом, за нас это никакая Марлена не сделает. Лично меня устраивает. У меня всё.
—Я ценю твои слова,—сказал Итан,—В этом нам нужны правила.
—Да! Правила, —согласился Дамиано.
—Одна прелесть мне сказала: «Все мы устаём», вам ли не кажется, что мы просто устали. Есть такой термин, как «эмоциональное выгорание». 
—Как можно устать, если ничего не делать? —после этой фразы я перестала понимать, это ввело меня в ступой.
—Ты не можешь так говорить, я делаю много для нас, я нашла барабаны. Нашла скрипку. —«Вау, нас нашли!» —Ты делаешь мне больно этими словами! Говоришь, что я ничего не делаю, это не правда!

Всё, дальше был тупик. В этих двоих накопилось что-то личное, это вылилось на работу и они долбили друг друга непонятно чем. Я смотрела в одну точку, даже вникать не хотела в это всё. «Сегодня конфликт не пропалёт».

Я зашла в зал, Нита как раз спустилась. Единственное, что было в моей памяти—это сон. Сон с Сеней. В непривычной для него чёрной одежде.
—Нита, ты же на похоронах была? —первый вопрос, странный для меня.
—У Арсения?
—Ага.
—Да.
—В чём он был?
—Водолазка и брюки.
—Чёрные?
—Странно, но да. —она взяла в зубы сигарету. —С кулоном вашим, с ляписом.
—Спасибо. —всё так и было.