Я взял верёвку и опустился ниже на пол. Обвил тонкую, такую хрупкую шею, ровным узором, прошелся по рукам, перешел к пышной груди, сдерживаясь от того, чтобы снова не поиграть с сосками.
Позже.
Если заслужит, побалую ее позже.
Как я и обещал, завязывал не слишком туго – в первый раз, да кожа нежная. Только когда пустил веревку по центру одной груди, плотно прижал ею сосок и накрепко закрепил.
Потом проделал то же самое с другой грудью. И теперь малейший поворот, малейшее движение будет вызывать трение.
Девчонка вдохнула чуть глубже – и замерла, прислушиваясь к себе. Поняла, в чем дело, и сделала еще один вдох. Затем повела плечами, прислушиваясь.
Задышала часто, облизала губы, словно они пересохли… И с тихим стоном подалась вперед, навстречу этой непривычной ласке.
Хорошо.
Очень хорошо.
Теперь можно двигаться дальше.
И ниже.
Крест-накрест веревки на талии.
Еще ниже.
Я продеваю веревку между ее ног. Чуть туже натягиваю, чтобы она раздвинула складки и коснулась чувствительного бугорка клитора. Тонкая работа. Натяжение должно быть не слишком слабым, чтобы касание хорошо чувствовалось, и не слишком сильным, чтобы не причинять боли. Пока не причинять, а вот когда распробует этот вкус…
Теперь запястья – за спиной, вынуждая ее прогнуться и выпятить пышную грудь.
Закрепил веревку и с удовольствием осмотрел свое произведение.
Красиво.
И девчонка красива. Разрумянившиеся щеки, влажные губы, приоткрытый рот. Она плавно двигает бедрами, почти танцует, знакомясь с новым ощущением. Стон срывается с ее губ.
Готова.
Можно начинать...
Т/и
Я не могла понять, что именно чувствую в этот момент.
Когда он сказал про веревки, был страх, а когда на мне появились эти невидимые путы, все изменилось.
Даже мое учащенное дыхание приводило к тому, что веревка натягивалась, надавливая на сосок и поглаживая меня между ног.
Пока поглаживая…
Но стоило пошевелиться, как она впивалась в нежную кожу, надавливала на клитор, и это походило на ласку. Грубую, сдержанную, откровенную ласку.
Неизвестность пугала, но вместе с ней было и предвкушение.
Оказавшись связанной, я не чувствовала боли – лишь отголоски легкого удовольствия. Которое сама же могла усилить.
Непривычно.
Но то, что за мной наблюдает мужчина, мне нравилось. И его дыхание, которое слышала, нравилось тоже. И его голос с властными нотами. И осторожность, с которой он опутывал мое тело.
По сути, у меня не было выбора. Даже если бы я предпочла, чтобы он просто отымел меня в классической позе под одеялом, мое слово ничего не решало.
Но мне хотелось, действительно хотелось попробовать то, что он предлагал.
Я слабо представляла, что будет дальше. Но на интуитивном уровне понимала, что ему это даже нравится.
Нравится, что не задаю лишних вопросов. Нравится, что принимаю его желания без неприятия или брезгливости.
Нравится то, что он доминирует.
Стоп-слово… Мне кажется, если бы мои глаза были открыты, я бы увидела улыбку на губах незнакомца. Одуванчик – слово из прошлого, из того прошлого, где я могла позволить себе быть беззаботной. И где Белла с удовольствием собирала эти желтые кусочки счастья, чтобы сплести из них красивый венок.
Отбросила эти мысли.
Не здесь.
Не сейчас.
Неуместны.
Потом, когда все закончится, и сестра снова будет здоровой… Пока нужно сосредоточиться на работе.
Спрятала горькую усмешку, проглотила свой же укор в собственном лицемерии.
Даже сейчас, обнаженная, связанная, я мало походила на жертву, потому что с придыханием ждала слов того, кто купил меня для утехи.
Его пальцы прошлись по подбородку, очертили губы, заставив их приоткрыться. И да, я поняла, что это была подготовка, когда мужчина отдал новый приказ:
– А теперь отсоси мне.
Не совсем представляю, как справлюсь, но очень надеюсь, что меня не стошнит. Как-то же делают это другие. Я слышал от подруг, что им даже нравится, хотя и не очень-то верилось в то, что от члена во рту можно получить удовольствие.
И потом, у меня были связаны руки…
Хотя, рот свободен – а это самое главное.
