Грань

23.

Улица. Шум машин, проносящихся туда-сюда, не прерывая вечного круговорота неоправданной спешки, которая нас, людей, по сути и пробуждает, и убивает одновременно. Огни кучи забегаловок, офисов и магазинчиков, своим слепящим светом мешающие сосредоточиться. Прохожие, возомнившие, что понимают в этой жизни все, и при этом являются такими идиотами, что порой думаешь - а люди ли это вообще?

Животные. Не более того.

Держатся то парами, то группами. Иногда - что редко - в одиночку.

Я иду по тому, что принято называть улицей и смотрю только прямо. Низкорослый паренек, идущий навстречу и отгородившийся от мира громким рэпом, разрывающим его мозг из наушников, задевает меня плечом. Грубо бросает на ходу - смотри, куда прешь, придурок.

А я считаю - один, считаю - два...

Рабочий в синем комбинезоне отталкивает меня от огороженной полосатой лентой территории, крутит пальцем у виска. Сплевывает на грязный асфальт.

Я считаю - три, считаю - четыре...

Девушка обжимается на старой потрепанной лавочке со своим бойфрендом. Он утыкается лицом в ее открытое, покрытое веснушками плечо, а она закрывает глаза, улыбаясь.

Я считаю - пять, считаю - шесть...

И вспоминаю ее. Вспоминаю, как пахли ее руки. Как развевались на ветру ее волосы. Как она улыбалась, когда я точно также касался своими губами ее плеча. Покрытого точно такими же веснушками.

Я считаю - семь, считаю - восемь...

И вспоминаю ее глаза. Вспоминаю ее смех.

И - как бы между прочим, совершенно случайно - вспоминаю, что ее нет.

Вспоминаю, как она стояла посреди гостиной у меня дома. Смотрела своими чудными карими глазами в мои. Даже не пыталась утереть слезы, стекающие по щекам. Говорила что-то о том, что мы не подходим друг другу, что мы просто не готовы, что нам нужно это пережить.

Говорила: давай это закончим. Пока нам не стало еще больнее.

Говорила: нужно просто отпустить. Мы справимся. Мы сможем.

Я иду по переполненной какофонией огней и звуков улице и считаю - двадцать четыре, считаю - двадцать пять...

Я не смог. Взять и отпустить. Это оказалось слишком сложной задачей.

Это как вырвать часть себя, с корнем, с куском еще живой трепещущей плоти. Выдернуть его с такой силой, что кажется, будто сейчас ты просто развалишься, а потом сидеть и наблюдать, как этот кусок, еще теплый, трясется в твоих пальцах. Как он растекается и отмирает у тебя в руках. Как кровь течет по твоей коже.

Как кусок начинает гнить.

Я считаю - сорок два, считаю - сорок три...

Этот кусок гниет, а ты просто наблюдаешь за этим, ничего не делая, и ты думаешь, что лучше бы его не было вообще. Что смотреть, как он разлагается, еще тяжелее, чем вырывать.

Но ты все держишь этот чертов кусок, и смотришь. Боишься его отпустить.

Ведь это выше твоих сил.

Водитель тепло-желтого такси резко сигналит и проносится передо мной. Паренек идет дальше, доставая тем, что люди называют музыкой, уже других прохожих. Рабочий крутит пальцем у виска и сплевывает. Девушка обжимается со своим бойфрендом.

Я считаю - пятьдесят шесть, считаю - пятьдесят семь...

Тебе кажется, что без куска, даже уже мертвого, ты не сможешь жить дальше. Ты держишь его, сжимаешь, передавливая, и тебе кажется, что ты живешь. На деле же, ты медленно гниешь.

Вместе с этим куском.

До тех пор, пока вы оба полностью не разлагаетесь в быту человечества.

Вот и все.