Одержимость

Всё идёт по плану

Он бежал. Лёгкие пылали огнём, глаза слезились, мимо него пролетали дома, фонари, деревья. Они все будто смотрели на бежавшего вдоль них мужчину, в каждом предмете, в каждом прохожем он чувствовал полный к нему презрения взгляд. Ноги заплетаются и ударяются о бордюр, но сейчас это не помеха. Цель понятна и проста. Оказаться дома, как можно скорее оказаться у себя дома. Из горла страшно вырываются жаркие рваные вдохи, что жжёт его ещё больше.

Наконец он замедляется, переходя на шаг. А вскоре и вовсе останавливается и присаживается на низкую лавку. Домой больше не хотелось. Какой позор! Скотина, ублюдок, негодяй, подлец, вшивый пес! Какая грязь! Это были первые мысли Союза, когда он присел на лавку. Эта мразь... он ведь знал, как СССР отреагирует. Знал и смеялся...
Всплеск адреналина прошёл, оставляя за собой лишь огромный комок спутанных мыслей и воспоминаний. Обычно такие комки выбрасывают, потому что распутать их уже невозможно, но как Союзу выбросить свой разум? Он посмотрел на свои руки. Они, будто ещё прикасались к хлопковой рубашке Америки, когда Союз оттолкнул его. Коммунист невесомо докоснулся до своих губ и закрыл глаза. Ко лбу прилила кровь, как же ему сейчас от себя противно. Как он мог позволить США зайти настолько далеко? И даже сейчас на фоне здравых рассуждений в голове мерзкими червями ползали подлые страшные мысли: «Не сильно больно Америке было стукнуться о мусорный бак?», «И как же он, должно быть, сейчас злится», «Может быть, стоит вернуться к нему? Он же так свою любовь показал, тут радоваться надо, кто, кроме него, может дать своей любви? Я ведь только ему нужен» и так далее. И эти мысли были действительно очень, очень тяжёлыми. К горлу подступил комок, а по груди растеклась настоящая ненависть.

Союз от этих непрошенных мыслей зажмурился и уткнулся лицом в ладони. Что это за бред в его голове? Что он такое думает? За что он так с собой? Такое не должно приходить ему в голову, это же не про него. Америка- это повёрнутый извращенец, который пытается шантажом добиться каких-то жутких, известных только ему, целей! СССР хотел вернуться к Америке только за тем, чтобы хорошенько раскрасить ему его капиталистическую рожу! Ненависть к капиталисту вспыхнула в Союзовом сердце с новой силой. Как он посмел... как он посмел... он ведь знает отношение Союза к таким вот... людям. А теперь он сам сделал коммуниста таким же, а пролетарий даже не смог дать ему отпор! Как же тошно... отвратительно... ужасно находиться сейчас в своём же теле! И всё из-за одного пустякового действия...
И ведь Америка, должно быть, сделал это специально, чтобы уже точно поломать мужчину, но теперь Союз не даст капиталисту такой возможности, нет.
Однако... где-то в глубине души русский понимал, что врёт. Какая-то маленькая частичка его души шептала ему на ухо истину, так тихо, что он почти не слышал, но всё равно понимал всё, что она ему шепчет. «Но ты ведь видишь, насколько он хитёр,- говорила она,- ты ведь понимаешь, к чему это на самом деле приведёт»