The rhythm

Не такой,как другие PT 1.

Быть другим – невыносимо, правда? Когда общество однородно, когда все, точно один единый человек, скрывают неугодные большинству взгляды, тянут улыбку от уха до уха изо дня в день – быть угрюмым ворчуном сложно. В лучшем случае окружающие сойдутся на том, что ты – просто интроверт, про тебя будут по-доброму шутить в общей компании и звать на встречи исключительно из вежливости, в худшем же тебя начнут травить все, кому не лень.

Так и случилось с объектом моего интереса, в школе над ним издевались, и весь город считал его странным и отталкивающим. Я часто слышала, как девочки обсуждают его, самозабвенно хихикая в процессе. "Задрот, инцел, белый мусор". Они редко выбирали другие слова, ещё реже использовали в разговоре его имя. Оно было окутано романтичной таинственной дымкой, и мне хотелось узнать самой, не спрашивая злорадных подруг. Нет, они вовсе не были жестокими, даже плохими не были... Все ведь любят иногда поговорить о ком-то, кто от них отличается, так?

Его звали Чонгуком, я без труда нашла его в фейсбуке, посмотрела имя в списке выпускников нашей школы. Страничка явно была создана для семьи и коллег: ни тебе мемов в ленте, ни сомнительных подписок, ни единого пьяного изменения статуса. Не было даже ссылки на твиттер или инстаграм.

С экрана телефона на меня смотрел он, всего одна фотография, одна строчка в весьма лаконичном био, дата рождения без указания года. Коротко и ясно. Чонгук стоял у кирпичной стены, высокий и чуть подкаченный, он улыбался, и зубы его были идеально ровными. За последние три года он изменился чуть более, чем полностью: из прыщавого тощего задрота в прекрасного юношу. Мне бы хотелось узнать, есть ли у него другие страницы, что он пишет, что читает, на что... На что дрочит, в конце концов.

Я видела, как Чонгук ходил на тренировки, мы бывали в зале в одно и то же время почти каждый день. Чон убирал волосы в пучок, виски брил, удлинённый андеркат удивительно шёл ему, подчеркивал острые скулы. На впалых щеках можно было заметить следы прыщей, но с каждым днем они становились все менее заметными, и кто-то из девчонок однажды шепнул, что Чон удаляет их лазером.

– Какой нелепый, – однажды сказала моя мать, увидев, как я таращусь на его фотографию.

– Вон из моей комнаты! – в очередной раз закричала я ей.

Она не понимала, не разделяла моих вкусов. Отношения матери не складывались, отец оставил нас, едва мне исполнилось три, все последующие ее бойфренды тоже не задерживались надолго. Один единственный жил с нами год или полтора, да и то лишь потому, что сам не работал, пока мать приносила в дом немалые деньги. Я всегда думала, что проблема в том, что маме не нравились интеллигентные мужчины. Ей всегда подавай...Чонвонов. Я не знаю, как по-другому описать этот гориллоподобный типаж.