Лес, в котором не горят костры

Поезд в тайге

"Ужасная авария произошла близ поселка Прикаменный в эту среду. Легковой автомобиль, в котором находилась семейная пара, вместе с дочерью, перевернулся у моста на повороте через реку Васильевка. Пара считается пропавшей без вести, тела обнаружить не удалось, дочь, девятнадцатилетняя Валерия Юшанова - отделалась переломом ноги и сейчас находится в госпитале Прикаменного. От общения с журналистами отказывается, лечащий врач сообщает, что возможны проблемы с психикой, вероятно вызванные шоком от произошедшего. Поисковая команда из пятнадцати добровольцев в данный момент прочесывает окресности леса, около места происшествия, но увы, пока что безрезультатно."

Газета "Вестник" от 2 сентября 1974 года.

Глава 1

Стоял июль 1975 года. Полдень был жарким и весь пейзаж, будто медленно таял, стекаясь в озеро, что расположилось в низине. Очеев смотрел на это из окна поезда. На вершины елей, сосен, меж которыми иногда проглядывали салатовые пятна кленов. Все они бесконечно таяли, проносясь мимо.
Тайга в июле выглядит совсем беспомощно. Вся ее безграничность и величина, увы, не может ничего противопоставить температуре, она сушится и чахнет, чтобы потом, осенью, вновь воспрять во всем ее величии.
Эти места были дикими. На сотни километров вокруг леса, болота, чащобы, небольшие поляны и лишь пара озёр, гигантскими лысинами блестели своей ровной водной пустыней.
Поезд был чужим здесь. Это железное, громкое, длинное существо змеей неслось витиеватой тропой, сквозь непроглядные трущобы из зелени. Поезд скрежетал, пыхтел, покачивался, однако нес в себе всего четыре человека. Одним из них и был Дмитрий Очеев.
Очеев был биологом при университете. То, чем он сейчас занимался вполне можно было назвать командировкой. Командировкой, которая стоила ему немалых усилий. Сотни скандалов с ректором и столько же с прямым начальством, чтобы найти себя здесь, в пустом вагоне поезда, который мчится сквозь тайгу, к маленькому поселку, который вот-вот должен был появиться среди деревьев.
"Это дело, которое может все изменить". Так он говорил своей жене и маленькому сыну, которых пришлось оставить дома. Это же он говорил сейчас и себе. Но тяжесть от оставленных дома любящих его сердец иногда была сильнее, чем это ничем не подкрепленное высказывание. Но Очеев кормил его надеждами и мечтами, мыслями, что все это будет не зря, а даже наоборот, что его маленькое открытие станет толчком в изучении растений и принесет его семье только пользу. И тогда это предложение снова начинало сиять у него прямо над носом и Очеев был готов бежать за ним хоть на край света. Впрочем, это сейчас было сильно близко к правде.
Лес за окном резко закончился и глазам биолога предстала низина, утыканная кустарником, за которым росли целые заросли камыша. А за камышом начиналась вода.Она уходила вдаль, на несколько километров, отражала в себе голубое летнее небо, вместе с черными точками- птицами, что парили так высоко, что лишь по тому, что они движутся и можно было понять, что это что-то живое. Вода была кристально чистой и спокойной. Очеев надел очки и припал к окну.
- Очередное озеро - тихо проговорил он.
Дальний берег был зеркально похож на этот - те же камыши, тот же кустарник, за которым начинался лес, большущий лес, который уже не заканчивался.
Очееву даже показалось, что там, по другую сторону, тоже едет поезд. И в нем, наверняка, тоже сидит человек, который смотрит на него и думает то же самое.
Но поезда там не было. Была лишь дикая неприрученная глушь, немного жутковатая, но безумно красивая."Человеку не место в подобных местах. Так же, как дикому зверю не место в мегаполисе. Этот дикий мир не для нас. И он нас никогда не примет." Однако, на малую долю секунды, Очееву показалось, будто какая-то фигура в лохмотьях стоит там, за кустом можжевельника, вся в сером и оборванном тряпье, опираясь на нечто, похожее на трость. Странное видение продолжалось всего ничего, но мурашки уже успели забраться под одежду мужчины, пробежав волной от копчика до плеч. Но вот он моргнул и больше уже никого не увидел. Всего лишь мгновенное помешательство.
Поезд вновь нырнул в лес.
Очеев снял очки и помассировал глаза. Вагон был пуст. Только солнечные блики танцевали по креслам, по полу, купались в блестящих железных поручнях и убегали обратно через окна. В конце концов он подумал, что просто переутомился от дальней дороги, жары и ненужных мыслей, что копошились у него в голове целым роем. Он подложил под голову одну из своих сумок и закрыл глаза, решив ненадолго вздремнуть.