Шрамы

Папочка.

Заходя в квартиру, Шастун молча разувается, не глядя на учителя, что кидает сейчас очень строгие взгляды на Антона, словно молнии метает. Наконец, зеленоглазый заканчивает своë дело, и уверенно рассматривает ледяные оковы чужих глаз, что ледянели до тех пор, пока он не посмотрел.
- Чаю? - спокойным тембром спрашивает голубоглазый, всë ещё не отрывая взгляда от подростка.
- Не откажусь, - тихо произнëс шатен, опустив глаза вниз.
- Поговорим как раз, - голос меняется на более строгий, и появляются те самые нотки металла, от которых у Антона подкашиваются ноги и проходят мурашки по коже.
Тихо угукнув, он доходит за спиной Арсения до самой кухни, и присаживается на стул. Сердце чуть ускоряет свой ритм, когда два ледяных океана вновь смотрят на него, а чайник уже нажат на подогрев.
- Что расскажешь о своëм поведении? - Арсений скрещивает руки на груди, рассматривая дрожащие губы шатена, и только сейчас обращает внимание на те самые ранки, что нанëс сильным вталкиванием Алексей, - что это?
- Что? А... Чайник! - быстро переключаясь на кипящий звук, прикрикнул подросток, заставляя повернуться учителя к вскипячëнному прибору, и выключить его.
Стиснув зубы, он подошëл, налив кружку тëплого чая Антону и попутно себе. Он садится, и снова заинтересованно смотрит. Теперь его лицо не выражает ничего: ни беспокойства, ни страха, ни агрессии, ни-че-го.
- Как давно ты куришь? - разрывает молчание вновь пронизанный напряжением и металлическим окрасом ледяной агрессии голос.
- Не так давно... - неуверенно пытается соврать подросток, он, конечно, умеет врать, но Арсению врать, казалось, совсем невозможно...
- Не ври мне! - рыкнул учитель, хватаясь за чужой подбородок рукой, и грубо приподнимая.
Сердце бьëтся бешено, говорить невозможно, молчать нельзя.
- Я... Я... Сука, пусти меня! Я не могу говорить, когда смотрю на тебя! - выкрикивает подросток, пытаясь вырваться из хватки, но вновь неудачно.
- Почему не можешь?! Врать трудно?! - всë ещё повышает тон учитель, и искры в его глазах, кажется, сейчас превратятся огонь, и как в этих океанах могли разражаться такие пламенные эмоции?
- Нет, просто я, сука, тебя люб... - парень останавливается, и замолкает, понимая, в чëм только что чуть не признался... - ненавижу тебя, - добавил он, и его отпустили, теперь чужие голубые были ошарашены.
- Ты... Что ты хотел сказать? Ты... Ты любишь... Меня? - вздëрнув бровью, тихо спросил учитель, смущаясь собственной мысли, что сейчас казалась вполне логичной, ведь как ещё было возможно закончить это слово?
- Нет, я... Ненавижу тебя. Ненавижу себя. И всë это, сука, абсурд! Да ты, сука, меня нахуй послал в мягкой форме пару дней назад, с каких, блять, мужских яиц тебя волнует, люблю я тебя, или, блять, не люблю? Ебал я эту вашу любовь в задницу, так же, как вы ебëте мои мозги каждый день! Арсений Сергеевич, я курю уже давно, блять, я курю лет с десяти, я уже хуй помню, когда я не держал сигареты между губ, нихуя я не помню, я пережил то, что вам и не снилось за свои семнадцать, не для того, блять, чтобы вы, сука, на меня орали! Не для того, чтобы вы меня послали! Ненавижу, ненавижу, но так, сука...
«Так,сука,люблю...» - думает он, ударяя в стену кулаком.
- Ненавижу... - кричит подросток со всех сил, и бьëтся в конвульсиях, не контролируя свои эмоции и изгибаясь, ударяясь пару раз головой об стену.
- Антон, - он пытается успокоить подростка, замечаяя его разбитые костяшки рук, его голос теперь не кричащий, а скорее встревоженный, переживающий, - нужно обработать...
- Да нихера не нужно! Ни-хе-ра! Я ваша игрушка, вы не переживаете, вы из жалости чисто, а потом придëт Алексей, и скажет вам, что любит, и вы будете, блять, с ним! Я не буду с вами честен, потому что я не могу вам доверять, я, блять, итак уже сказал больше, чем следовало. Я - ваш запасной вариант. Вы не переживаете, вы просто временно ищите человека, которого можно мучать, делать что угодно, пользоваться, играть в эмоциональные качели, обманывать, недоговаривать, а требовать, сука, правды, доверия. Я вам не верю. Я не могу верить человеку, который всегда врëт!
- Антон, Алексей мëртв!
- Это вы так думаете! Я видел его, и даже слышал, он разговаривал со мной той ночью, и, блять, не только разгов... Неважно!
- Что? Что он ещё с тобой делал? Антон?
Подросток теряет сознание от слишком сильного перенапряжения нервной системы. Арсений и сам уже трясëтся, потому что он может врать даже себе, но у Антона самые красивые глаза, и в них хочется тонуть, он уже утонул. Врать он может себе бесконечно, но он поймëт очень скоро то, что скрывать от самого себя истину - одна из самых глупых вещей, ведь тогда ты сам себе враг и обманщик.