Fatum - судьба

Глава I. Гнев

Гнев (лат. Ira)  - неудержимые импульсивные чувства ненависти, отрицания, ярости. Ощущение зла внутри побуждают совершать необдуманные поступки, с психологической точки зрения с желанием отомстить, насладиться чужой болью и страхом. Может вызывать конфликт, в ходе него личность человека разрушается, развращается и уничтожает себя и других.

Сохи всё думает о горящих глазах. Такие глаза бывают только у хищников. Люди бывают жертвами. Странно, как часто они меняют позиции между собой в отношениях: сегодня ты хищник, завтра ты жертва.

Когда мозг затуманивается страхом, речь нарушается также, как и координация движений.

— Иди сюда, — раздалось тихо, неторопливое.

— Я...

— Ты идёшь сюда. И кладёшь нож назад. Кладёшь ключи. Идёшь сюда. Давай, — Чонгук вытягивает большие руки.

Нет! Нет! Это повторится! Точно повторится! Как только он коснулся девушки, она вскрикнула, уронила от вздрагивания ключи, вся сжалась и затряслась. Мужское тело продолжало напористо оказывать давление на неё. Он хотел забрать нож? Обнять? Убить?

— Ты сказала, что хочешь поговорить, почему ты так себя ведёшь? — его голос чертовски пугал её.

Он пытался найти её взгляд. Сохи уворачивалась, боялась этих холодных циничных глаз, они порвут её, вырвут сердце, раскрутят кости, вытащат мясо и начнут снимать, сжимать, валять её тело. Одни только его большие тёмные глаза вызывали такой ассоциативный ряд.

— Положи нож, — раздалось далеко. — Положи нож. Сохи, нож.

Нет. Что-то нужно делать. Я почувствовала импульс.

— Сука! — он отпустил меня. Было темно, я только увидела как он схватился за лицо. — Нож, сука!

Я мигом подняла ключи и начала судорожно отворять двери. Схватилась за холодную ручку, она скользнула по полной ладони, я сместила ноги.

— Сохи! — громко раздалось, Чонгук схватил мне язык плечо и потащил назад. Я сделала рывок.

Это напоминало... что же? Куда, куда идёт её жизнь? Она повторяется?

— Папа отпусти меня! Мне больно, папа! Плечо! Плечо! Отпусти!

Сохи резко согнулась и рванула снова, на этот раз упорнее, вылетела на лестничную площадку. Побежала по ступенькам вниз. Пыталась перескакивать. Всё тряслось. Она тряслась. Ноги шатало. Линий ступеней не было видно. Всё оттеняла ночь за окном. Подъезд был лишён освещения.

Он бежит за ней. Она слышит.

— Ты, сука, вернёшься!

Она уже внизу, уже толкает дверь, несётся по улице. Трава жалит её. Только сейчас она увидела на руках кровь. Её? Его. Она его ранила. Ножом. Видимо, да. Когда рыпалась. Поэтому он не догнал. Так догнал бы. Он ослаб. Что было?

Отец, отец, папа, папа.

Она неслась, мимо дворов, мимо кварталов, выбежала на дорожный перекрёсток. Огни Пусана ослепляли, жги, выжирали ей глаза, она прикрыла веки. Вздохнула.

Сзади кто-то был. Точно стоял, смотрел за ней. Надо бежать.