Многолетний ночной кошмар Чимина, свидетелем которого впервые и совершенно неожиданно для себя стал Юнги, в очередной раз случился вскоре после того, как омега переехал жить к альфе. С этого времени вот уже почти год ночь на тринадцатое* число каждого месяца превратилась в испытание не столько для Чимина, сколько для Юнги. Накануне альфа и омега отлично провели время за приятнейшими вечерними утехами, после чего, по заведенному у них ритуалу, Чимин задремал подмышкой хена. Вообще же он любил спать на боку, свернувшись клубочком. А Юнги нравилось прижиматься к младшему, повторяя очертания тела омеги и как бы защищая его даже тогда, когда хубэ уж точно ничего не угрожало. Разве только амурные нападения самого Шуги, которые нередко и случались. В тишине глубокой ночи по спальне разлился и вскоре исчез тяжелый аромат жженого дерева. Чимин неистово вздрогнул всем телом и закричал пронзительно, что есть сил, отбиваясь при этом от невидимого врага: «Нет, не трогайте меня, отпустите. Не хочу. Нет, нет, нет!» Тело изгибалось и ходило ходуном, лицо побледнело, исказилось от отвращения, из закрытых глаз градом лились слезы. Юнги взвился над кроватью: — Чимини, проснись, мой хороший, — попытался взять за руку, прижать к себе, но омега лишь кричал и отбивался, что есть сил, при любой попытке прикоснуться к нему. Голова металась по подушке, руки и ноги беспорядочно двигались, сбивая простыню в снежный ком. Как ни пытался Юнги разбудить Чимина, чтобы прекратить этот кошмар, у него ничего не получалось. Постепенно омега успокоился сам, расслабилось тело, перестали течь из глаз слезы, стих крик. Он лежал совершенно неподвижно, весь в испарине, только по-прежнему едва слышно продолжал шептать с безнадежной интонацией: «Оставьте меня, не трогайте». Юнги сидел рядом, держа Чимина за руку, — в таком состоянии он уже хотя бы не вырывался. Но прервать его ужасный сон было невозможно. Ни в первый, ни в последующие разы. И всегда после этих взрывов на подушке омеги оставалось крошечное, меньше булавочной головки, невесть откуда взявшееся, кровавое пятнышко, никем из двоих ни разу не замеченное. Потом Чимин просто поворачивался на бок, спокойно, глубоко засыпая. Альфа же знал, что для него остаток этой ночи будет бессонным. Привыкнуть к крику, слезам и борьбе с невидимым врагом омеги было невозможно. Когда впервые после ночного происшествия он осторожно спросил Чимина, как тому спалось, омега ответил, томно улыбаясь: «Отлично. Я всегда так сплю после наших ночных радостей». Юнги был поражен : — И тебе ничего не снилось, малыш? — Спал, как убитый, — совершенно искренне заверил его Чимин, целуя в щеку и направляясь в ванную. С тех пор прошло одиннадцать месяцев. И столько же жутких ночей. Что ему с этим делать, Юнги до сих пор представления не имел. Рассказать омеге о том, что каждый месяц происходит с ним при наступлении тринадцатой ночи или продолжать молчать? И первый, и второй варианты, учитывая то немногое, что хен знал о прошлом своего хубэ, Шугу решительно не устраивали. Третий показался наиболее удачным: «Посоветуюсь как-нибудь с Хосоком, все же он не только крутой хореограф, но и профессиональный психолог». Оговорка «как-нибудь» успокаивала и одновременно отодвигала разговор на неопределенный срок. Что ж, Шуга даже лучшему другу пока не был готов рассказать о том, что происходит с его любимым донсэном. *** Чимин пришел в популярную k-pop группу полтора года назад, заменив мембера, решившего строить сольную карьеру. Отличная танцевальная подготовка и редкий тембр голоса сыграли ему на руку: он победил в прослушивании, оставив позади множество претендентов. Но все же пока лишь формально был с шестерыми, к которым присоединился намного позже. У парней уже было общее прошлое: их связывали многочасовые репетиции, успешный дебют, гастроли, совместный отдых, дружба, причем между кем-то из участников более тесная. Паку же как минимум предстояло доказать, что в профессиональном плане он не хуже. И еще хотелось нормальных, доверительных отношений с остальными. Он честно, до десятого пота, работал в студии и репетиционном зале. Воспитывающийся согласно национальной корейской традиции в безоговорочном уважении к старшим, но не принявший это как догму, он, тем не менее, со вниманием реагировал на критику и замечания хенов. А легкий и незлобивый характер помог ему найти общий язык и с младшими, к которым он относился и сам, и охотно принимать участие в некоторых их безобидных авантюрах и мелких вредностях, особенно по отношению к тем же хенам. В самом деле: это когда же так было, чтоб мелкие смотрели в рот старшим, особенно если разница между ними всего ничего. Через несколько месяцев омега почувствовал, что холодок осторожности и напряжения, с которым поначалу встретили новенького парни, сменился теплым ветерком доверия и поддержки. — Здорово как получается, Чимина! — вопил главный озорник бэнда Чонгук, когда Пак совершал какое-нибудь невероятное па или брал непостижимо высокую ноту. То же по смыслу, но другими словами Чими, умирая от радости, слышал почти от всех парней. А бог танца Хосок все повышал перед новеньким планку хореографической сложности, которую рано или поздно тот преодолевал. Тогда Хоби демонстрировал свою голливудскую улыбку, вздымая вверх большие пальцы обеих рук и не скупясь на одобрительные комментарии. Это давало стимул пахать дальше. И Чимин пахал. Его упорство, трудолюбие и терпение не имели границ. И только один мембер, казалось, перманентно игнорил и успехи новичка, и его самого. Больше того: Пак Чимин ловил себя на мысли, что совсем не понимает, и, если честно, побаивается хена Мин Юнги. Хотя тот был подчеркнуто вежлив в те редкие моменты, когда вообще обращал внимание на Чимина. Как правило, все его общение сводилось к «здрасте-до свидания» и формальному «как дела?». Причем Чими казалось, что Шугу напрягает и раздражает необходимость произносить даже эти короткие фразы, бесит он сам. «Смотрит на меня и одновременно мимо», — расстраивался Чимин, пытаясь понять, чем же он так не угодил этому стройному, темноволосому, темноглазому красавчику с ослепительно-жемчужной кожей и улыбкой всех возможных оттенков настроения: от самого что ни на есть нежного до ехидного. И вот ведь: Шуга прекрасно общается с остальными мемберами, обсуждает обычные житейские моменты, ходит в боулинг, кафе и пошопиться. Помогает во всем, что касается создания слов и музыки, аранжировок. И только Пак у Юнги в глубоком игноре. Единственный раз услышал Чимин реакцию Шуги на свой голос. Она, по-видимому, предназначалась исключительно для внутреннего хенова пользования. Но бывает же так: кажется, произносишь какие-то малоприятные слова беззвучно, а окружающие при этом стоят с кислыми лицами и оказывается — ты только что костерил кого-то из них вслух. Так и Мин выдал шепотом, предварительно проведя кончиком языка по верхней губе и чуть прищурившись: «Очень уж сладкий голос После чего Чимин ощутил спазм в горле и петь в этот вечер больше не смог, как и спать наступившей ночью. И уж точно не смог догадаться, какой истинный смысл вложил в эту фразу хен. Не раз и не два Паку казалось, что он ловит на себе то внимательные, то молниеносные взгляды Юнги. Но мало ли что кому кажется. Да и в любом случае, отношение хена к хубэ не менялось. Между тем, Чимину нисколько не казалось. За тем, как украдкой и далеко не в первый раз Юнги съедал глазами новенького, аккуратно наблюдал лучший друг Шуги J-Hope. Замечаниями своими проницательный Хосок не делился, прекрасно понимая, что Мин может открыть душу только, когда сам этого пожелает, а любые расспросы бесполезны. Но подозрение чем дальше, тем больше облекалось в уверенность: альфа Юнги запал на омегу Чимина. А Пак, кажется, напротив, считает, что Мин его терпеть не может. *** До первого концерта, в котором должен был участвовать Чимин, оставался месяц, и парень практически переселился в студию, оставляя себе лишь самый необходимый минимум для сна и отдыха. Была и еще одна проблема, которая очень заботила и без того неуверенного и недовольного собой омегу. Вес. Лишнего у Чимина отродясь не водилось, но некоторым «добрым» людям из глобальной сети, особенно поклонникам экс-солиста, приход новичка в команду не давал покоя. Поэтому Пак огребал по полной за не слишком высокий рост, «лишний» вес, «щечки-хомячочки» и «пухлую» пятую точку. В реальной жизни из всего перечисленного имелся только средний рост, до которого, будь Пак обычным парнем, вообще никому бы и дела не было. Увы, Чимин безоговорочно верил критике. Поэтому решил поработать над тем, что было в сфере его влияния: сел на самостоятельно разработанную «мегадиету», которая, чего уж мелочиться, еду исключала почти полностью, заменяя ее неслабой физической активностью. А что там сердцебиение зашкаливает, воздуха не хватает, голова кружится и в глазах темнеет — фигня! Лишь бы «добрым» людям угодить, чтобы не было им так противно смотреть на новенького. Наивному Паку пока было невдомек, что стань он легче и тоньше собственной тени, а к этому все и шло, «доброжелателей» упрекнуть его в несовершенстве все равно хватило бы. — Чимин, хватит издеваться над собой, — отозвав его на одной из репетиций в сторону, серьезно сказал Намджун. — Ты уходишь в минус, твои костюмы, наверное, придется перешивать. Да и это ерунда. Если продолжишь в том же духе, поимеешь проблем со здоровьем. А если они выстрелят, например, во время концерта, подставишь и себя, и нас. Все, что тебе надо, поменьше сидеть в соцсетях и читать всяких придурков. Они никуда не денутся, а вот тебя заменить будет некем. Поверь, пожалуйста: почти все мы проходили через подобные издевательства в сети, а потом и сами над собой ставили эксперименты. Ничего хорошего в этом нет. Чимину очень хотелось возразить Намджун-хену, объяснить, что он всего лишь не хочет выделяться своим несовершенным внешним видом на фоне стройных и подтянутых мемберов. Но категоричный тон обычно деликатного, спокойного Кима удержал его от этого. Он наклонил голову и стоял молча. Намджун отошел, а когда Чим поднял глаза, на него в упор смотрел... Юнги. — Чимин, у нас принято слушать лидера. В самом деле, остановись. Те, кто пишут о несовершенствах твоего тела или голоса, определенно, имеют несовершенный мозг. И такие будут всегда, — Шуга говорил и смотрел очень мягко, его голос обволакивал и ласкал слух. У Чимина от неожиданности, а, может, и слабости закружилась голова. Он вжался в стену, едва держась на ногах, но делая все, чтобы хен не заметил этого. — Все в порядке, хубэ? — Шуга проницательно посмотрел в глаза младшему и едва провел по его ощутимо исхудавшему плечу очень горячей, крепкой ладонью. — Точно? Чимин улыбнулся и кивнул. Слабость, кажется, отступила. Мин еще раз тепло взглянул на него и вышел из зала. А у омеги... появился мощный мотив стать еще «совершеннее»: кажется, Шуга-хен проделал небольшую брешь в стене молчания, которую сам же, непонятно почему, и выстроил между собой и омегой. И это просто замечательно! Чимин был так счастлив, что даже позабыл об оценке его голоса, что выдал однажды Мин: «Очень сладкий». Да и откуда было знать омеге, каким невероятным лакомкой во всех смыслах был альфа Мин Юнги. *** Проницательный умница Хосок был совершенно прав. В борьбе с собой победителей не бывает, и с каждым днем Юнги понимал, что сопротивление бесполезно: Пак Чимин, ни на йоту того не подозревая, легкими, но уверенными шагами протоптал дорожку в его душу, сердце и мозг — да, кажется, именно в такой последовательности — и занял там лучшие места. Похоже, основательно и надолго. К чести своей, Юнги всячески сопротивлялся этой успешной атаке. С того самого дня, когда на прослушивании альфа впервые увидел и услышал симпатичного, несомненно талантливого парня и с некоторым раздражением отметил, что в незримой субстанции под названием душа что-то едва-едва екнуло. «Не-не-не», — немедленно попытался запретить себе и субстанции Мин. — Никакой больше любви и прочих неприятностей. Хватило уже, и надолго. Всегда можно найти партнера на ночь, получить звонких радостей и свалить, не обременяя себя никакими моральными обязательствами, пустыми надеждами и разочарованиями. Но душа, сердце и примкнувший к ним в скором времени мозг не слишком-то прислушивались к хозяину. Темноволосый улыбчивый мальчик привлекал невероятно. И ничего нельзя было с этим сделать. Работа в команде предполагает если не тесное общение, то многочасовое пребывание рядом. Можно держать на замке рот, сведя разговоры к минимуму, но как закрыть глаза или хотя бы запретить им смотреть в сторону Чимина всякий раз, когда этого хочется. А хотелось с каждым разом все больше. Да если б только смотреть! В один из вечеров, прошло несколько месяцев с момента, как Чимин пришел в группу, Юнги ненадолго сдался, наконец, своим мыслям и чувствам, которые безуспешно гнал все это время. «Нет, наверное, все-таки не зря парни изредка называют меня Дед, что-то в этом есть», — хохотнул про себя альфа. Ибо он, не достигший еще и тридцати, как-то не свойственно своему возрасту с удовольствием думал, что ему в жизни не часто приходилось видеть такое старомодное в приятном смысле воспитание. Чимин был невероятно корректен по отношению к хенам, вообще к старшим, сдержан и поразительно спокоен в те моменты, когда у самого Шуги от эмоций сносило крышу, и он готов был всех и вся обложить по полной программе. А у этого мальчика такая восхитительная выдержка! Или покорность? Интересно, он и в постели так же послушен и готов подчиняться? Если да, то как бы хотелось увидеть и почувствовать эту — альфа едва ли не облизывается от удовольствия своим мечтам — покорность. И ответить на нее жестко-приятно, довести мальчика до точки невозврата, выбить из этих пухлых губ непрерывные стоны, такие же сладкие и высокие, как и его голос-нектар. При мысли об этом альфа начинает дышать в два раза чаще и глубже, сам с удовольствием отдавая себя теплу и неге, разливающимся по телу и бьющим прямиком в низ живота. Руки заканчивают то, что начала фантазия, все это время не отпускающая из поля зрения альфы образ обнаженного, с запрокинутой головой, Чимина, на пике удовольствия лежащего с разведенными и согнутыми в коленях ногами у ног Юнги.
Альфа, наконец, проваливается в сон, но мальчик и там еще некоторое время его не отпускает, так что утром приходится отправлять в стиральную машинку боксеры и простыню. А потом, натянув на себя свежее белье и маску молчаливого безразличия, идти на многочасовую репетицию, стараясь контролировать силу и длительность взглядов, обращенных к ничего не подозревающему новенькому, с которым мысленно он пережил уже множество физических радостей в самых разнообразных позах и местах. *** Между тем, Чимин не был ни тихоней, ни пай-мальчиком и редко молчал, если что-то не устраивало его, прежде всего, в рабочих моментах. Он просто умел подбирать слова и тональность. Вообще же у него на все была своя точка зрения, и в иных ситуациях он мягко и незаметно заставлял мемберов считаться с нею, приводя действительно разумные аргументы. При этом в компании сладкой парочки Чонгука и Тэхена с удовольствием мог отмочить какой-нибудь розыгрыш или шутку. И никогда не был против отправиться, скажем, в ночной клуб и организовать там вместе с Ви и Чоном небольшенькую такую провокацию, вроде полустрип-танца, чтобы утром с видом, но без чувства глубокого раскаяния получить по ушам от старших. Многие земные радости были нечужды Чимину. Но и остановиться он мог в любой момент, и приоритеты почти всегда расставлял правильно. Это и было ценно, отмечено и молчаливым Шугой, и другими мемберами. *** Несколько суток до дня Х. И в очередной раз Чимин до глубокой ночи задержался в dance-классе, оттачивая движения, которые и так уже были остры и совершенны, как японский нож. В зале царил полумрак, негромко играла музыка. Сегодня, которое час назад плавно перешло в завтра, омега все делал через силу. Во-первых, он, игнорируя просьбы и наставления хенов, который день жестко недоедал. А второе вытекало строго из первого: у него только что началась течка, и приступы острого голода, которые ей непременно предшествовали, помноженные на диету без еды, обессилили его невероятно. Блокатор, как считал Чимин, хорошо убивал запах, но добавлял проблем, ибо одним из его побочных эффектов была слабость, а омеге этого добра на почве голода и так в последние недели хватало с избытком. Он несколько раз прерывал танец, чтобы отдышаться, набраться сил и пережить темноту в глазах. В очередной раз включил фонограмму. Хотел еще раз повторить сложный элемент, во время которого, отпружинив одной ногой от пола высоко вверх и сделав пару оборотов в воздухе, должен был особым образом приземлиться на вторую. Элемент был эффектный и зрелищный, но травмоопасный, и долго не поддавался Чимину. Хосок вообще запрещал омеге исполнять его, когда рядом никого не было. Но на правило послушания старшим конкретно в этой ситуации Чими, говоря по правде, плевать хотел. Приготовился, отпружинил, взлетел в воздух. В глазах не просто потемнело — непроглядный мрак окутал сознание — и омега рухнул на пол. Юнги, привлеченный негромкой музыкой из dance-класса в совершенно неурочное время, успел открыть дверь за секунды до того, как парень приступил к выполнению элемента. Несостоявшийся сумеречный полет, соответственно, прошел на его глазах. В пару прыжков подлетел к Чимину, лежащему на боку. Аккуратно перевернул на спину, взглянул на бледное лицо. Скинул худи, положил под упрямую — «так бы и треснул!» — голову. На лбу показалась тонюсенькая красная ниточка. «Видно, повредил кожу», — Шуга провел по мягким, теперь уже не черным, а, накануне концерта, окрашенным в пепельный, волосам. В самом деле, обнаружил чуть выше лба небольшую ранку. И еще внимание привлекло что-то незримое. «Ладно, потом разберусь», — подумал Мин, направляясь к столику с водой. Схватил бутылку, двинул обратно. Чимин уже открыл глаза и теперь испуганно смотрел на альфу. – Юнги-хен, пожалуйста, только никому не говорите, — полушепотом умоляюще попросил Пак, откинув со лба влажную пепельно-серую прядь и размазав на нем кровь. «О, небо! А давно ли мы на вы? — размышлял про себя Шуга, аккуратно убирая кровь своим носовым платком и ощущая внезапное приятное покалывание в подушечках пальцев. — Собственно, чтобы сказать "привет" и "пока", спросить, "как дела", ни вы, ни ты не надо. Какой же он бледный и замученный, одни глаза на этом треугольнике остались. Еще и лоб в крови, и, и, и... Черт, а откуда это взялся запах молочного шоколада?! Все-таки омега, наверное, не совсем сошел с ума, и хотя бы сладеньким себя изредка балует, — втянул ноздри, включил мозг. — Епта, да у него течка! Запах почти не слышен, но «почти» это не «вовсе». Вот же ж, блядь! Не вишней, не ванилью, не ириской какой-нибудь, а именно моим любимым молочным шоколадом пахнет этот мелкий упрямец». – Юнги-хен, — страх никуда не пропал из глаз и интонации Чимина, — не выдавайте меня. Парень уже сидел на полу, демонстрируя, что ничего особенного не случилось. — Все в порядке, просто неудачно приземлился. – Чимин-щи, ты неудачно вел себя последнее время, даже после разговора с Нами, а я предупреждал, что надо слушать лидера и здравый смысл. Хотя с последним у тебя сейчас очевидные проблемы. Все, второй час ночи, репетиция окончена. Так и быть: обещаю сохранить этот прерванный полет вот здесь, — Шуга с улыбкой показал на голову, — и только для себя. Чимин выдохнул с явным облегчением. – Но и ты прекратишь это безумие с едой, по ночам начнешь спать, а не работать. – Хен, но ведь и вы тоже, наверное, задержались в студии из-за работы, раз мы встретились, — предположил Чимин. – Хубэ, для начала прекрати выкать, бесит невероятно. На ты, пожалуйста. Да, я, действительно, задержался. Но перед концертами у меня всегда так, появляется много дополнительной работы. И сделать ее можно только вечером, когда мы заканчиваем репетировать и вокальную, и dance-программу. Но это, повторяю, исключение. А ты? Как собирался, например, добраться до дома глубокой ночью? — поинтересовался хен. Чимин опустил голову. Интонация в голосе Шуги удерживала его от того, чтобы сказать, что никуда он возвращаться не собирался и не собирается. А кроватью, и уже не впервые, ему служит единственное стоящее в зале удобное большое кресло Хосока, из которого тот, когда его обуревают приступы лени, раздает ценные хореографические указания мемберам. – Так, Чимин, хватит сидеть на полу, давай-ка в кресло, переодевайся, отвезу тебя домой. Чимин не стал спорить. Резко подскочил, чтобы продемонстрировать, как у него все зашибись. И зашибись, как его повело. Прямо на хена. Тот выдохнул, сжал губы, молча подхватил жертву хейтеров на руки, двинул в направлении кресла. Тела — соприкоснулись. Пламя — вспыхнуло мгновенно.Примечания:Фидбэк - лучшее для автора. Есть первые впечатления? Делитесь, пожалуйста).
***13 число не связано здесь с тем негативным смыслом, которое обычно ему приписывают.
Почему именно оно? Есть предположения?)
