Сигаретный дым и краска для печати

Часть 1. О том, что нужно быть внимательнее

Ли, зайди в кабинет! — гаркнул начальник, как только вошёл в
помещение редакции.
Феликс неохотно поднялся и пробормотал себе под нос:
— А такое хорошее утро было.
— Удачи, друг, он сегодня явно не в духе, — вполголоса сказал его товарищ по
несчастью, сидевший за столом напротив.
А несчастье называлось — газета «Golden magpie» или «Золотая сорока».
Идиотизма у этого названия хоть отбавляй, но представитель брендингового
агентства расхваливал его так, что любой бы торговец сувенирами в Египте
позавидовал. Сорока, потому что сорока на хвосте новости приносит, какая-то
логика в этом есть, если можно её искать во фразеологизмах. Золотая, потому
что это, по его мнению, самый яркий оттенок жёлтого, ведь газетёнка их
специализировалась на всяких слухах/сплетнях, то бишь жёлтая пресса. А на
английском, потому что любая ерунда, поданная под правильным соусом и
западным шармом, становится произведением искусства. Феликс впервые там
оказался как раз в тот день, когда толстоватый мужчинка в полосатом костюме
и малиновой шляпой подмышкой стоял посередине кабинета и с умным видом
втирал эту чушь. Первое, что юному студенту последнего курса журфака
захотелось сделать — это покрутить у виска и уйти по-английски, хлопнув
дверью с итальянской страстью. Но его остановил другой парень, тоже стажёр,
прибывший в эту обитель грязных статей на пару недель раньше.
— Наберись опыта, для первой работы сойдёт, — с улыбкой сказал он.
И волею судеб так и получилось. У того парня. А вот Феликс застрял в этом
кошмаре на два года.
— Ну, и что на этот раз? — недовольно бурчал он, замедляя шаг по мере
приближения к двери, на которой было написано: «Оставь одежду, всяк сюда
входящий». Каждый раз, как Феликс натыкался взглядом на эту табличку, его
передёргивало. Стариковские пошлые шутки были уж точно не самым его
любимым жанром в юморе. Это было бы остроумно, если бы шеф читал
«Божественную комедию» и, не меняя фразы, как и её первоначального
значения, нацепил бы, в качестве намёка на то, что его кабинет тождественно
равен аду, перед которым она и должна висеть. В целом, так оно и было,
недоставало только котла, где бы по очереди жарились сотрудники. Чертей
хватало в образе нервных светских дам, которых папарацци через день ловили
пьяными в обнимку со всякими сомнительными юношами после очередных
вечеринок, и требующих немедленно, цитата: «Убрать это безобразие,
порочащее мои честь и достоинство, с первой страницы. Я, вообще-то,
преданная жена и примерная мать». Да и сам Сатана восседал на своём
скрипучем троне, периодически покуривая трубку, после чего задыхался весь
отдел, ибо с вентиляцией была беда.
Феликс остановился и сделал несколько глубоких вдохов, медленноповорачивая дверную ручку.
— Заходи, не бойся, — прокуренным голосом позвал главный редактор.
— Звали? — глупее вопроса не нашлось, но Феликс понятия не имел, с чего
обычно начинаются предстоящие диалоги с начальством тет-а-тет.
— Ага, садись, — воодушевлённо пригласил мужчина в штанах горчичного цвета
и ментоловой рубашке, отодвигая стул и показывая на него рукой.
Феликс замялся у входа, но, решив, что пути назад уже нет, да и
притворяться мёртвым поздно, неохотно подошёл и сел.
Главный похлопал его по плечу и тяжёлым шагом направился к своему
«коронному» месту.
— Как думаешь, зачем я тебя позвал? — с ноткой какой-то напускной
таинственности спросил он, доставая из нижнего ящика рабочего стола трубку.
Феликс выругался у себя в голове, понимая, что после этого визита ему
придётся работать, высунув голову в окно, а дома перестирывать всю одежду
вплоть до нижнего белья.
— Понятия не имею, — промямлил он, теребя край футболки.
Начальник со знанием дела набил в чашу табак и поджёг. Смачно делая
первую затяжку, он откинулся на спинку стула, поставив ноги на специальный
мягкий пуфик. Выдохнув целое облако дыма, он молчал, всматриваясь в то, как
лучи утреннего солнца просачивались сквозь него. Феликс почувствовал, как в
горле застрял кашель.
— Видишь ли, Ли, — говорящий издал смешок.
Феликс закатил глаза.
«Да сегодня день каламбуров», — проворчал его внутренний голос.
— Что ты знаешь про хард-рок? Ну, и вообще, про всю эту «патлатую» культуру? — поинтересовался тот, делая ещё одну затяжку.
Феликс сморщил лоб. Это был уж точно не тот вопрос, что он ожидал
услышать.
— Да толком ничего… Что я могу знать? Рваные джинсы, накрашенные глаза,
кожаные куртки, вечное пьянство и наркота. Я как-то в эту тему не углублялся
ни разу, не приходилось…
Главный удивлённо на него посмотрел.
— Вот уж не думал, что ты так стереотипно мыслишь, Ли. Фу, как
непрофессионально.
Феликс хмыкнул, отворачивая лицо в надежде на то, что дыма в правой
стороне от него немного меньше.
Главный хлопнул в ладоши, чем вывел его из транса.
— У меня есть к тебе важное дело, которое поднимет наши рейтинги и озолотит
скромную издательскую казну, — он придвинулся к столу, подзывая Феликса
ближе. — В город скоро приезжает одна группа, — он достал фотографии,
сделанные на плёнку. «Не доверяю нынешним цифровым технологиям», —
постоянно приговаривал шеф. — Вот, ознакомься.
Ли покрутил их в руках, отмечая для себя качественную фотобумагу, затем
обратил внимание на парня, который на каждой из них, где группа была вместе,
стоял в центре.
«Наверное, солист. Их всегда вперёд выпихивают», — подумал он.
Это был высокий молодой человек, примерно одного года с ним, может, чуть
старше. Тёмные длинные волосы, собранные в растрёпанный пучок, крепкое
телосложение, лисьи карие глаза, подчёркнутые чёрным карандашом, а
взгляд… Надменный и самоуверенный, знающий себе цену и, как думал Феликс,
наверняка себя переоценивающий и демонстрирующий, что сам Фредди
Меркьюри его владельцу и в подмётки не годится. Он очаровательно улыбался,
и Феликс уже видел тлеющих поклонниц, которые мнят себя его, как минимум,
подругами на одну ночь. Это фото было с какого-то мероприятия. Второе же
сделано в неформальной обстановке. Он выходил из кафе, одетый в ту самую
«стереотипную» одежду: рваные джинсы, будто на него стая волков напала,
футболка с жёлтой надписью «Nirvana» и кожаная куртка, приспущенная с плеч.
Вся его левая рука, скорее всего, была забита татуировками, так как живого
места не было на том участке, что был виден; а изо рта торчала сигарета.
— И что мне с этим делать? — после нескольких минут разглядываний, Феликс
решил уточнить причину его ознакомления с этими изображениями.
Главный пристально посмотрел на него.
— Надо нарыть информацию о его интрижках, — он ткнул пальцем на того, кто
стоял посередине на общей фотографии, — как только они прибудут сюда. Что
угодно, что опорочит репутацию и подпортит ему гастроли. Ходят слухи, что он
и с парнями не прочь повеселиться… Ну… Ты понимаешь, — главный подмигнул
и ехидно хихикнул.
Феликсу поплохело.
— Ну, нет-нет-нет. Я таким заниматься не буду. Давайте я, как раньше: просто
буду исправлять ошибки и корректировать текст, — он встал и собрался было
уходить, но тот жестом показал сесть на место.
— Я понимаю, Ли. Но это твой шанс проявить себя. Ты ведь хотел когда-то стать
известным журналистом или писателем, не так ли?
«На больное давит», — со злостью подумал Феликс и сел обратно. В
принципе, он был бы и не против стать владельцем уютной библиотеки или же
книжного магазина, чтобы в тишине и спокойствии заниматься любимым делом,
не испытывая давления из-за поджимающих сроков выхода того или иного
материала.
Как я приближусь к своей мечте, узнав, с кем он спит, и написав об этом в
городской газете? — с иронией спросил он.
Главный засмеялся.
— Он популярен, к нему за билетами выстраиваются очереди задолго до дня
самого концерта, дата которого не указывается на них, а присылается каждому
на мобильный за день до мероприятия. Собрав нужную информацию, ты
разбогатеешь, это я гарантирую. А будущим писателям деньги нужны, иначе ни
одна контора книгу в печать не пустит, как бы талантливо она ни была
написана. Вспомни, какую мы ерунду печатали тем, у кого кошелёк толще, в то
время, как нищие таланты оббивают пороги ради болезненного: «Мы Вам
перезвоним, как только ознакомимся с черновиками». Помнишь, где потом эти
черновики оказывались?
Феликс с грустью кивнул, а перед глазами возникла машина, приезжающая
за макулатурой на переработку.
Далее пошли рассказы о том, сколько дадут за ту или иную публикацию,
фотографии этой закрытой под семью замками персоны, интервью и различные
эксклюзивные материалы. Шеф в эмоциональном порыве вскочил с места и
разгуливал по кабинету, активно жестикулируя и фантазируя о том, что
«Золотая сорока» на пару с Феликсом заработают на этом целое состояние.
Феликс только и успевал, что открывать рот, дабы вставить слово, но его тут же
перебивали.
— Как тебе? — спросил главный, остановившись у окна по завершении своего
монолога, который потянул бы на предвыборную речь.
Феликс почесал голову. Предложение, конечно, было заманчивым, но он не
представлял себе, как это всё можно провернуть. Да и не хотелось. Подставлять
человека, просто потому что «надо» — сомнительное удовольствие даже ради
денег.
— Ну, в принципе… — начал мямлить он.
— Что не так, Ли? — шеф развернулся, изучая его не выражающее готовности к
действиям лицо.
Феликсу стало дурно от такого взгляда. Он почувствовал себя двоечником на
уроке по математике в средней школе. Отказать прямо он не мог — работа
нужна была, а кроме писательства он больше ничего не умел и с высшим
образованием на стройку или в грузчики бы не пошёл — гордость. Выход
оставался один: юлить и тянуть время, вдруг как-то и забудется это задание.
Наивно было полагаться на удачу, но Феликс решил, что на двадцать третьем
году жизни стоит попробовать и дать случаю шанс.
— Я просто не понимаю, как мне этого добиться. Вы же сами сказали, что ему
нельзя ни интервью давать, ни на концертах его фотографировать, ни даже
близко подходить, если случайно встретишь на улице.
Шеф посмеялся.

— Верно, нельзя, — он подошёл к столу и взял в руки фотографии. — Но эти же
фото были кем-то сделаны, и информация о его приезде просочилась раньше,
чем это стало известно фанатам, да?
Феликс кивнул.
— Значит, нет ничего невозможного, Ликс. Дерзай, я в тебя верю, — закончил он
так же быстро, как и начал, заняв свой адский трон.
Феликс сидел, глядя на него и хлопая глазами, будучи не в состоянии
пошевелиться от шока и внезапно навалившейся работы, о которой он мечтал,
если быть честным, последние месяцы, но не о той, чтобы клеветать на
человека. Даже едкий дым от табака перестал его беспокоить, пока он пытался
совладать с шоком.
Шеф посмотрел на него исподлобья.
— Что-нибудь ещё?
— А с чего мне начать? — запнувшись, спросил тот.
Главный снял очки, потушил трубку и приподнял бровь.
— Ну ты даёшь, Ли, — он громко вздохнул. — Мне тебе заново курс по
журналистике проводить? Тогда, будь добр, плати, как за контракт в своём
университете.
— Я бесплатно учился, — хмыкнул Феликс, оскорбившись.
— Ааа, теперь понятно, чего мы так тормозим, — он взял в руки карандаш и лист
бумаги, на котором корявыми и крупными буквами написал «AC/DC», и протянул
ему. — На! Домашним заданием будет переслушать все альбомы и пересмотреть
все концерты, чтобы хоть немного понять, чего тебе следует ожидать от
предстоящего мероприятия, как и от его участников и зачинщиков.
Феликс неуверенно взял в руки лист и покрутил его.
— А когда они приедут сюда? — тихо спросил он.
Шеф цокнул.
— Ли, больше ничего не знаю. Я дал тебе работу, выполняй. Абсолютно всё с
этого дня на тебе, не грузи меня. Главное — поскорее. Будешь выходить, плотно
закрой дверь.
***
— Ну, что там? — осторожно спросил коллега, делая из обрывка газеты
журавлика.
Феликс не отвечал. Он протёр глаза, взъерошил каштановые волосы и
осмотрел своё рабочее место, положив на стол бумажку с четырьмя
английскими буквами и фотографию новоиспечённого рокстара — его
потенциальной жертвы.
— Ликс?
Тот дёрнулся.
— А?
— Ты где летаешь? — говорящий сделал кистью движение волной, зажав между
пальцами газетного журавлика.
— Пока нигде, но чувствую, что скоро буду лететь с этой работы, — процедил он.
Коллега отложил своё творчество в сторону и нахмурился.
— Что случилось?
Он встал и обошёл свой стол, заваленный вырезками статей из разных
издательств, журавликами и кактусами, которые, как он верил, поглощали
радиацию от компьютера и телефона. Ликс всегда слушал его, удивляясь тому,
как этот человек прожил столько лет, не имея базовых представлений о природе
вещей и будучи уверенным, что шапочка из фольги отлично борется с мигренью.
— Ваау, он тебя отправляет взять у них интервью? — с энтузиазмом спросил тот,
беря в руки бумажку.
Феликс, ничего не говоря, забирает её и всовывает фотографию юноши,
который и был его целью.
— Это ещё кто?
Феликс положил голову на стол и завыл, понимая, что шеф очень сильно
преувеличивал, когда распинался о популярности этого парня.
— По словам главного, это тот, кто сделает так, что наша газета попрёт «Times»
по степени влияния и популярности. А я этому должен поспособствовать.
Второй издал смешок.
— М-да, у старого совсем уже крыша поехала. Надо какие-то слухи собрать?
Феликс промычал в ответ, не поднимая головы.
— И желательно у него лично, да?
Снова то же мычание.
— Да ладно тебе, делов-то. Справишься, — он похлопал Феликса по спине и
удалился, напевая: «Well, I’m back in black. Yes I’m back in black».
У двери он остановился и выкрикнул:
— А группу эту послушай, — показал пальцем на бумажку, которую Феликс взял
в руки. — Боевой настрой гарантирую.

Иди уже, советчик, — огрызнулся Ликс. — Захвати и мне кофе, Минхо!
Но тот не услышал, продолжая петь, пока спускался по трухлявой лестнице.
Феликс покачал головой и перевёл взгляд на фото.
— И что мне с тобой делать? — спросил он, как будто человек с изображения
сейчас ему ответит.
Феликс бесчисленное количество раз жалел о том, что не ушёл в какой-то
момент работать в интернет-издательство. Мороки меньше, можно удалённо,
нет двинувшихся стариканов во главе, которые прокуривают последнюю живую
клетку лёгких. Но в такой газете были свои достоинства и своя романтика.
Феликс обожал подниматься в типографию, где царил стойкий аромат,
исходящий от свеженапечатанных номеров «Золотой сороки». Запах краски,
новой бумаги и оглушительный шум печатных установок доставляли ему особое
удовольствие. Да и весьма забавно было наблюдать за жёнами бизнесменов,
которые приходили либо учинить скандал, либо рассказать какую-то пикантную
деталь из жизни мужа, развод с которым позднее сделал бы её ещё известнее и,
кто знает, может быть подкинул бы новую жертву с внушительной суммой на
банковском счету.
— Надо набрать Чана. Он часто с этими «патлатыми» зависает, возможно, знает
кого-то, кто сможет мне помочь в поисках этого мистера Х. Ну, или хотя бы того,
кто поможет выйти на него, — сказал он сам себе.
Феликс достал телефон, разблокировал и уже собрался звонить, как дверь
шефа резко открылась.
— Ты какого чёрта ещё здесь? — сложив руки на груди, спросил он.
Ликс спрятал мобильный и недоумевающе посмотрел на него.
— А где мне быть?
— Ясное моё солнце, — театрально воскликнул тот. — Торча в кабинете, ты
ничего не нароешь. Может, Минхо прав, и тебе тоже следовало бы кактусы у
монитора поставить, а то, мне кажется, что ты какой-то уже чересчур
заторможенный.
— Ага, а шапочку из фольги вместо униформы не носить, раз Минхо у нас
образец правоты? — бросил Феликс.
— Так, марш упражняться в остроумии за пределами кабинета. Мне от тебя
нужен приступ журналистской активности, а пока я только вижу пассивные
вздохи и драматичные закатывания глаз. Ли, мне нужен материал! Вперёд и с
песней! — выкрикнул шеф. — Кстати, расходы покроет газета, если таковые
будут, так что на этот счёт не переживай.
«Ну, хоть что-то», — пронеслось у Феликса в голове.
— Хо-ро-шо, — сказал он и, забрав ноутбук и попрощавшись, направился к
выходу.

***
Как только он вышел на улицу, к телу моментально прилипла одежда, а пот
градом скатывался со лба. Жара стояла неимоверная. Феликс как-то прочитал
про остановки в ОАЭ, внутри которых установили охлаждающие системы. Ему
сразу же захотелось, чтобы и в этом городе было что-то подобное, но тогда в них
бы собрались все бомжи в округе, а Феликс стоял бы во главе, усевшись на
грязную картонку и редактируя очередную статью про какую-то интрижку
местной певички из дешёвого бара.
— Надо пойти к Чану… Или… Набрать его перед этим? — бормотал он.
Диалог Феликса с самим собой — это штука нормальная, хоть и непривычная
для окружающих. Часто на него из-за этого испуганно косились. Не обращал
внимания только Минхо, потому что сам частенько летал в облаках и строил
башенки из папок, и Чан, с которым они уже лет пять вместе снимают квартиру.
Чан работал на СТО. Вообще, он занимался только мойкой корпусов машин и
чисткой салонов, но иногда помогал автомеханикам качать колёса или подавал
гайки с болтами. Платили за это нормально, да и, как казалось Феликсу, не было
ничего проще, чем из шланга бить напором в металл, вычищая пыль. Как-то раз
мужики решили сделать из Чана Железного человека: прицепили два шланга к
его икрам и запустили сумасшедший напор воды. Чан взмыл в воздух, но почти
моментально потерял над собой и ситуацией контроль и рухнул на асфальт.
После этого Феликс месяц провозился с ним и его поломанной ногой. И этот
случай укоренил его в желании того, что лучше бы Чану платили исключительно
за красивые глаза, регулировку воды в кране, дурь в башке и грациозное «па» во
время передачи из рук в руки очередного инструмента для работы.
Они жили как братья: быт, счета, продукты, радость, горе, тоску, депрессию
после расставания — всё делили пополам. Феликс любил после дежурного
сумасшедшего дня в редакции прийти домой и уткнуться Чану в плечо, пока тот
смотрел какой-то боксёрский поединок и периодически вскакивал с места,
покрывая матом нерадивого, на которого поставил деньги. Феликс после такого
недовольно бухтел, потому что вот-вот и провалился бы в сон. Их родители жили
в другом городе и редко навещали, ограничивались только звонками, ведь
ребята уже взрослые и в присмотре не нуждаются. Парни дружили ещё со
школы, поэтому их мамы доверяли им и знали, что пока они рядом друг с
другом, то ничего страшного не произойдёт.
Феликс доплёлся до мастерской, по дороге зайдя в минимаркет, чтобы
купить воду, иначе бы просто угорел.
— А вот и мой младшенький, — радостно вскрикнул Чан и подбежал к нему с
чашкой дешёвого кофе из автомата. — Ты чего здесь? Уже отпустили? — он
посмотрел на часы. — Рановато как-то….
Феликс поправил волосы, растрёпанные Чаном в порыве радости, и,
скривившись от сигаретного дыма, который был неотъемлемой частью любого
помещения, где бы он ни находился, сказал:
— Не отпускали. Меня, спустя два года, решили сделать «настоящим»

журналистом и подкинули работу, — он порылся в сумке для ноутбука, доставая
фотографию солиста. — Глянь, знаешь такого?
Чан поставил чашку на пол и задумчиво вытянул губы трубочкой.
— А что он натворил? — решил уточнить он.
Феликс рассмеялся.
— Да ничего, мне рассказали, что он охренеть какой известный суперстар, и мне
нужно на него нарыть что-то провокационное. Я вот подумал, что ты же
слушаешь такое, — он протянул бумажку с «AC/DC». — А он, вроде как, в таком
же жанре работает, вдруг ты знаешь как на него выйти можно? Ну, или хотя бы
на того, кто с ним знаком.
Чан почесал затылок.
— Ликс, он известный, да. Но… Не в таком масштабе… Зачем на него всякую
дрянь желтушную катать?
Феликс взмахнул руками.
— У меня нет выбора. Шеф решил, что он взвинтит наши рейтинги выше, чем
Эверест. Я не могу убедить в обратном поехавшего деда. А ещё мне за это
хорошо заплатят. Так сошлись звёзды, ничего не могу поделать.
— Я бы на твоём месте свалил с этой работы куда подальше. Вот, посмотри, —
Чан обвёл рукой помещение, — не работа, а сказка. А ты сидишь там и в грязном
белье мажоров ковыряешься.
Феликс закатил глаза.
— Чан, я прошу не нравоучений, а помощи. Знаешь кого-то, кто мог бы меня на
него вывести, или мне искать в другом месте?
— Погоди, я сфоткаю и отправлю одному знакомому, он занимается
организацией такого рода концертов.
— Окей, ты когда домой придёшь?
Чан, сделав несколько снимков, отдал фото обратно.
— Не знаю, Ликс. Наверное, к шести.
Феликс махнул рукой на прощание и потопал на улицу, но Чан его окликнул.
— О! Стой! Купи по дороге сыр и панировочные сухари, — Феликс вскинул бровь. — Я это… — Чан замялся. — Увидел рецепт прикольный, хочу попробовать.
— Как скажешь, — крикнул в ответ тот и снова вышел на улицу, молясь, чтобы
дойти домой целым, а не расплавленным.
***
«Хороший сыр всегда воняет грязными носками», — часто приговаривал Чан.
Но, по мнению Феликса, это не касалось сыров из массмаркета в пластиковой
упаковке. Если воняет такой, то лучше выкинуть и не рисковать жизнью.
Взяв несколько упаковок сыра и сухарей, он подошёл к кассе.
— Хёнджин, это хрень, нам так не подходит, — ругался кто-то, кто стоял за ним
в очереди.
Феликс не оборачивался, чтобы не влезать в чужой конфликт. «Моя хата с
краю» — как девиз по жизни.
— Извините, — он услышал чей-то голос прямо над ухом и резко развернулся. — Вы не могли бы нас пропустить? У нас только бутылка воды.
Феликс оглядел с ног до головы говорящего, и его лицо показалось ну уж
слишком знакомым. Он перебирал разные варианты того, где бы мог видеть
этого парня, но, как назло, ничего не вспоминалось. То ли из-за жары его мозг
отказывался генерировать причину этого чувства: будто человек напротив —
какой-то старый знакомый; то ли Феликсу просто надо отдохнуть и привести
мысли в порядок, чтобы не выглядеть идиотом, забывшим причину своего
отклика на зов незнакомца.
— Ну, так что, пропустишь? — грубо спросил ещё один, облокотившись на
выстроенную башню из корзинок.
— А? А… — Феликс попятился. — Конечно.
— Ура, он не немой, — снова огрызнулся тот.
— Сынмин, закрой рот, нельзя так грубо себя вести с чужими людьми.
Тот, который Хёнджин, широко улыбнулся.
— Спасибо, — он обошёл Ликса. — Мой друг уже два дня не курит и у него
нервы. Не обижайтесь.
Феликс слегка покраснел. С чего бы это?
— Да ничего, понимаю.
Ребята быстро расплатились и испарились, будто их и вовсе здесь не было,
как и ругани.
Феликс поспешил сделать то же самое. Ему очень хотелось домой, под
вентилятор, от которого толку не было. Всё, что он делал — разгонял горячий
воздух, а на кондиционер они с Чаном никак не могли созреть. Слишком
большая трата для тех, кто дома был только по вечерам.
***
— Ну, давай послушаем.
Ликс нашёл в интернете плейлист AC/DC и включил первый попавшийся трек:
«Back in black».
С первых нот голова как-то сама начала двигаться в ритм, и он,
пританцовывая и притопывая ногой, зашагал к холодильнику, в котором не было
даже повешенной мыши, чтобы сварить на ней бульон.
— Чёрт, — ругнулся он и потянулся к одной из пачек с сыром. — Чан простит.
Осталось ещё три.
«Ooh, yeah. Ooh, yeah», — подпевал он пока резал сыр ломтиками, чтобы
сделать бутерброд.
Начался гитарный проигрыш, и Ликс, взяв в руки доску, имитировал игру на
электрогитаре, жуя отрезанный кусочек хлеба и зажмурившись.
Феликс не услышал, как входная дверь открылась, и в кухню зашёл
ошалевший Чан, еле сдерживающий смех. Он наблюдал, стоя в дверном проёме,
и был почти синий от того, что тихо задыхался, пока Феликса кидало из стороны
в сторону, а из его уст вырывались слова песни на ломаном английском.
Трек закончился, а Чан так и продолжал стоять, согнувшись в три погибели и
давившись от хохота.
Феликс открыл глаза и как заорал, швырнув в него доской, которая
прилетела точно по пояснице.
— Аай, — теперь кричал Чан. — Совсем уже?
Он выпрямился, потирая ладонью безжалостно ударенное место.
— И давно ты здесь? — смущённо спросил Феликс, заправляя прядь волос за ухо.
— Эх, — он ухмыльнулся, — не застал начало, но середина и конец тоже были
ничего.
— Дурак, — прошипел Феликс, отходя от столешницы.
Чан поднял доску и подошёл к столу.
— Кстати, я выяснил, как зовут новую жертву «Золотой сороки», как и то, что
группа уже в городе. Не знаю, почему тебе сказали, что их здесь ещё нет, и что
это какая-то страшная тайна.
Феликс навострил уши, но Чан не торопился всё выкладывать.
— Ну же, Чанн-и, я весь во внимании, — запищал он.
Тот обернулся, услышав такое обращение к себе, от которого внутри что-то
затрепетало, его на мгновение бросило в краску.
— Эээм… — он почесал висок, собираясь с мыслями. — Его зовут Хван Хёнджин.
И тут Феликс, после секунды раздумий, подпрыгнул, услышав знакомое имя.
— Что такое? — удивился Чан.
— Повтори, как его зовут? — дрожащим голосом спросил тот.
— Хв…
— Нет, мне имя надо! — вдруг закричал он.
— Да чего ты так орёшь, Господи? Хёнджином его зовут, — теперь Чан не чесал
висок, а крутил пальцем.
Феликс без лишних слов бросился к своей сумке.
— Идиот! Баран! Придурок! Недотёпа! Олень! — из коридора слышался
непрекращающийся поток ругательств. Чан вышел, вытирая руки полотенцем.
— Феликс, если это ты на меня так говоришь, то клянусь, я тебе нос…
Тот перебил его.
— Я видел его сегодня! — кричал он, тыча ему фотографию прямо в лицо. — Видел, понимаешь? — он тряс снимком, чем раздражал Чана. — Мы в очереди
стояли! Даже несколькими словами перекинулись! Вот я идиот!
Он захныкал, ударяя себя ладонью по лбу.
— И где мне его теперь искать? — Ликс безнадёжно поник.
Чан подошёл к нему и аккуратно обнял за плечи.
— В клубе «Ночное рандеву», сегодня в полночь, — тихо сказал он, гладя Ликса
по спине и успокаивая.
Феликс медленно поднял голову и посмотрел Чану в глаза, после чего тот
нервно сглотнул.
— Что? — переспросил он, хотя прекрасно услышал всё с первого раза.
— Что слышал, хорош ныть, — Чан неохотно убрал от Ликса свою руку. — Я
сейчас сделаю вкусную закуску с сыром, а ты иди под вентилятор и жди. Потом
будешь собираться. Я тебя голодным никуда не пущу.
Феликс шмыгнул носом и кивнул, удаляясь в зал.
Вытяжки не было, и вскоре по квартире разнёсся аромат чего-то жареного,
но не горелого, чему Феликс был несказанно рад.
— Готов? — заигрывающе спросил Чан, толкая дверь и неся в руках поднос. — Помоги же, чего сидишь?
Феликс вскочил и подбежал к нему, закрывая за ним дверь.
— Это что? — спросил он, облизываясь.
— Честно, не знаю как это называется по-поварски, но по-нищебродски — это
сыр в кляре.
На тарелке лежали несколько обжаренных кусочков сыра в хрустящей
золотистой корочке. У Феликса потекли слюнки, и он потянулся, чтобы взять
себе ломтик, но Чан его шлёпнул.
— Может, сядешь?
Тот нахмурился, но послушался, усевшись на этот же диван и немного
поправив головку вентилятора, чтобы не дуло на сыр и не охлаждало его.
— Да не хватай ты так, обожжёшься же, ну! — ругался Чан. — Сядь ровно, я тебя
покормлю.
Феликс удивлённо на него посмотрел.
— У меня пока руки не отсохли, сам могу, — бросил он и схватил первый
попавшийся кусочек, айкнув от температуры.
Чан приставил ладонь ко лбу.
— А я… — начал он.
— Говорил, — закончил Феликс.
Это была любимая фраза его товарища.
— Ликс.
Тот, жуя с закрытыми глазами, кайфуя от хруста во рту, промычал.
— Не ходи туда сегодня, — попросил Чан.
Феликс глянул на него.
— Почему это?
Чан заёрзал.
— Да просто… Предчувствие нехорошее. Останься дома, а я подшаманю и завтра
вам так встречу организую, — он умоляюще смотрел на Феликса, но тот не
видел, поглощая сыр один за другим.
— Не, Чанн-и, — у Чана снова сердце ёкнуло, — ты ничего не понимаешь в
работе журналиста. Мне надо его увидеть в действии, чтобы за что-то
зацепиться. А если он будет знать, что я приду специально, то натянет на себя
эту маску знаменитостей непробиваемую, и я из него не вытащу ничего кроме
имени и начала творческого пути. А на кой чёрт мне такая постная статья?
Чан покачал головой и глубоко вдохнул.

— Ладно, как знаешь, только… — он сделал паузу. — Ты возьми с собой
баллончик на всякий случай, а то мало ли, прицепятся отморозки всякие. Это же
рок-концерт. Пьянство и наркота — постоянные спутники этого действа.
— Фу, как ты стереотипно мыслишь, — фыркнул Ликс, решив умолчать о том, что
ему самому сегодня сделали по этому поводу замечание. — Мне, кстати,
Хёнджин показался очень культурным и обходительным, — он мечтательно
улыбнулся, вспоминая их недолгий и случайный диалог у кассы.
Чан, заметив это, сжал губы и уставился в телевизор, не проронив больше ни слова