Ты загоняешься? - спрашивает Мел, когда Киса отходит отлить, и Хэнк холодеет. Он давно ловит на себе его взгляды, но списывал это на паранойю.
- По поводу?
- Трупа.
Странно, но никакого облегчения Хэнк не чувствует.
- Даже я загоняюсь иногда, - продолжает Мел. - А ведь я его ненавидел. Да и щас ненавижу.
Хэнк понимает, о чем он. У него ситуация хуже, в разы хуже. Но последнее время он как будто бы с головой уходит в Кису и их мутки, а остальное становится неважно. С их недодуэли проходит несколько недель, и иногда Хэнку кажется, что всего этого пиздеца с клубом и не было. Только татуировки на нем и на Кисе напоминают о том, что все реально, а в бухте гниют два трупака.
- Я пока могу отвлечься.
- Киса, да? - Мел понимающе кивает, и, пока Хэнк не успевает охуеть, продолжает спокойно. - Я тоже его таблетки жрал. Но потом только хуже. Я к тому, что ты можешь со мной поговорить. Такое только тот, кто убил, может понять.
- Я первые дни его мозги видел, - выпаливает Хэнк, не думая. - Постоянно, как глаза закрывал.
Мел кладет руку ему на плечо, потом, видно решив, что этого недостаточно, крепко обнимает.
- Забей. Либо он, либо Кудя, а тут уж все очевидно.
- Это че за клуб обнимашек? - Киса прерывает их разговор своим возвращением. - Опасно вас, мужики, одних оставлять.
Хэнк кивает Мелу, надеясь, что у Кисы никогда не будет подобного разговора.
Он этого не допустит.
***
Хэнк приходит через полчаса после того, как Киса пишет, что мать уехала. Ему неловко видеть Ларису Николаевну после той сцены в машине. И он знает, что она придерживается того же мнения.
- Мам, я к Кисе на ночь. Напиваться не буду.
- Поаккуратней там, Борь. А то еще стыдно будет перед Ларисой, если вы там все разнесете.
Отец молчит и провожает его тяжелым взглядом. Они не говорили на тему Кисы, с тех пор как он их застал, и Хэнк надеется, что говорить больше и не придется. Не будет же он делиться с ним подробностями их отношений, в самом деле.
Не убил их обоих и ладно.
Киса открывает дверь еще до того, как Хэнк успевает произнести в домофон свое имя.
