Лютик/Ведьмак

Волосы, пахнущие вином

Автор: Безумный Шакал

Описание:
Ночное небо с некой укоризной глядело на нас. Лютик мирно сопел носом на моей груди, а я, даже не думая ложиться спать, поглаживал его волосы.

Часть 1

Вонь костра давно смешалась с тонким ароматом алкоголя, переходила в букет запахов, что веяли из леса и легким и ненавязчивым колдовством его волос. Я был готов бесконечно любоваться его губами, слышать его бессмысленные песни, ощущать его тепло, когда он (будучи пьяным) засыпал на моем плече. Взрослый мальчишка, Лютик, а все мысли только о бабах да своей поэзии. А что с него взять? Поэтова душа требует думать лишь об этом, я прав? Конечно, я прав.

Твоя рука, слегка подрагивая, потянулась за спиртовой настойкой. Не помню названия этой травы, но обеззараживает раны вполне себе неплохо. Из горлышка пузатого сосуда потекла бледно-желтая жидкость и в капли разбилась о стертые пыльной дорогой в кровь колени Лютика. Последний морщится, но терпит, продолжая лить на себя эту резко пахнущую спиртом дрянь. Я слышал, как скрипят его зубы, слышал, как яростно клокочет в сердце от боли и злобы. На кого же ты злился, трубадур? На себя? На себя. Не надо было лихачить на своей кляче перед девушками. Теперь и получаешь сполна за свои "геройства". Он продолжал говорить, но мне не интересен размер бюста у Маньсьин. Она вообще меня не интересовала на тот момент.

Я сплюнул соломинку в костер. Травинка сгорела в миг. Как же мне это напоминает тебя, Лютик. Дерзишь, покуда меч к горлу не подставят, поешь, покуда платят, пишешь, покуда алкоголь в голове играет. В небесах россыпи звезд манили, завораживали своим сиянием. Кулон ощетинившегося волка был спокоен и как всегда холоден. Но грел меня по-своему. Лютик наконец закрыл рот и молча смотрел в сердце костра. О чем ты думаешь, мальчишка? Какие рифмы рождаются в твоей голове, когда твое перо нарушает спокойствие бумаги? Ты старательно выводишь буквы, но вскоре срываешься и пишешь быстро, чтобы поскорее записать все, что успел запомнить. Даже позабыл о коленях, которые до сих пор слабо кровоточат. Вокруг так тихо, что я мог услышать звук капель крови, стекающих по ногам. Ты трусливо оборачиваешься на меня, ловишь мой взгляд. Слышно, как твое сердце забилось сильнее. Неужели, я настолько уродлив, Лютик? Но вслух задаю совсем иной вопрос:

- Голоден?

- Не откажусь, Геральт.

Геральт. Когда ты произносишь мое имя, мое сердце бьется раньше положенного времени. И это произошло снова. Еще десять минут, и на вертеле уже крутилась небольшая птица. Но ее хватит, чтобы накормить этого мальчишку. Сам я и не притрагиваюсь к ужину. Это заметил мой спутник.

- Ты сегодня странный.

- Все в порядке.

Мой голос пропитался крепким алкоголем, дымом от костра. Сиплый, скрипучий, неприятный. Лютик пожал плечами и продолжил уплетать за обе щеки мясо. Я сижу тихо, не мешаю. Мир меняется. За каждым королем идет его свита, что аплодирует каждому его слову, но она будет рукоплескать, приветствуя нового короля. Меняются и чудовища. Их не станет меньше. Хотя бы потому что чудовища - это сами люди. И они никогда о подобном не задумывались. Будут мародеры, бандиты, убийцы. Это ведь вся суть людей - меняться. Из милых малышей, что спокойно спят в кроватке и сосут материнскую грудь, они превращаются в страшных монстров и тиранов. Замыкаются в себе, и грызет их вечная злоба на весь мир.

Почему же я не меняюсь? Почему я до сих пор сижу, сложа руки? Ах да. Я же ведьмак. Мутант, мерзость без души. Мне не дана такая честь, как стать лучше или хуже. Я всегда буду таким.

Мое внимание снова привлек Лютик. Поэт тихо напевал очередную балладу о ведьмаке и его героическом спасении города от жалохвостой виверны. Когда до меня доходит, что песнь обо мне, поэт криво улыбается и сверлит взглядом. Пожалуй, в этот момент все начало меняться. Лицо парня оказывается в паре сантиметров от моего. Снова этот запах. Запах вина, той настойки, травы и росы. Я смотрел прямо в его глаза. Он затих. Его губы оказались мягкими, нежными, словно шелк. Лютик слегка увернулся от колючей щетины, но поцелуя не прервал. Я почувствовал его руки на своем лице спустя одну долгую минуту. Поэт был прямо подо мною. Обиженно бренькнула его лютня, когда ее владелец отложил инструмент в сторону. Манящие и жадные поцелуи становились более смелыми, открытыми.

Ночное небо с некой укоризной глядело на нас. Лютик мирно сопел носом на моей груди, а я, даже не думая ложиться спать, поглаживал его волосы. Волосы, пахнущие вином.