Стук в окно

Его всегда звали Малышом. Сколько он себя помнил. Родители, старший брат и сестра. Одноклассники и учителя. В один момент ему даже казалось, что он забыл свое настоящее имя, настолько он привык к этому. Но имя свое он знал. И фамилию тоже.
Каждое утро он слышал её, пока начищал до блеска автомат, разбирая и собирая его заново. Руки были скользкие и грязные, и пахли масленкой. Но даже сослуживцы и офицеры спустя время стали называть его Малышом, словно это имя было прописано в его личном деле вместо настоящего. Это и стало его настоящим именем. Это имя было с ним когда в средней школе над ним измывались и избивали старшеклассники. Было когда в юности он пошел добровольцем по контракту. Было когда во время одной из операций он подорвался на мине, и его ранило осколком. Когда это случилось, в голове его мелькали странные мысли. И все о детстве. В госпитале пришедший его проведать командир взвода говорил, что Малыш нес какую-то горячку, пока его несли на носилках, истекающего кровью. И говорил он все про собаку, которую ему обещали родители, и про кого-то, кто обещал вернуться за ним.
Малыша отстранили от службы, и пока он был госпитализирован и лежал в палате, он думал о том, что сказал ему командир. В голове его роились воспоминания. И в них проглядывала собака, которую ему обещали родители. И самое главное - рыжий гномик с пропеллером на спине...

Когда он впервые прилетел к нему, его родители еще не развелись, но в квартире уже повисло темное напряжение, словно мама и папа натянули тонкую струну до предела, и она готова в любой момент порваться.
Он появился как что-то светлое. Его звали Карлосон. И он тоже называл его Малышом. Этот гномик был символом беззаботности и веселья, и именно он отвлекал его от всех проблем и плохих мыслей. Малыш помнил, что Карласон прилетал к нему ночью. Мальчика будил настойчивый стук в окно. Он вставал и распахивал шторы, ночной воздух задувал в комнату и Карласон был там, такой веселый и настоящий. В спине у него жужжал моторчик, как у маленькой бензиновой машинки, которую папа дарил ему на день рождения. Карласон брал его на крышу, и они всю ночь хохотали и смотрели на звезды, в ночное небо.
- Когда-нибудь я научу тебя летать, Малыш, - сказал тогда Карласон,  неотрывая глаз от звезд. Они лежали на крыше.
- Но когда? - спрашивал Малыш.
- Скоро, Малыш. Скоро.
Малыша охватывал восторг от мысли, что он сможет летать. Ведь полет был чем-то свободным. И он тоже хотел быть свободным. Если бы он умел летать как Карласон, он бы смог без проблем улететь от всего, что было дома. От вечно ругающихся родителей, от пьющего отца, от злых одноклассников. Все это останется внизу, такое мелкое и незначительное, такое нереальное, а он будет взлетать все выше и выше, дальше и дальше от всех проблем, и коснется звезд... И тогда все, что осталось внизу, станет нереальным, словно кошмарный сон.
Каждое утро Малыш рассказывал матери про своего нового друга, и про то, что он обещал научить его летать. Но родители считали, что все это их сыну приснилось. Но Мылыш не хотел этого признавать. Он крепко верил в то, что Карласон реален, как реальны звезды и луна. И он точно был уверен, что ему все это не приснилось. В ответ он лишь получал насмешки старшего брата. Сестра считала, что у Малыша хорошее воображение. Малыш злился и твердил, что они еще посмотрят. Когда он научится летать, то улетит из дома.
Но летать он так и не научился.
Прошло время, и Карласон долго не объявлялся. Так закончились летние каникулы и четверть осени. И мысли о рыжем гномике стали выцветать в мыслях мальчика, словно фотографии в семейном альбоме.
В один день, когда он поступил в институт, он и сам внушил себе, что те ночи были обыкновенным сном, а Карласон - лишь игрой воображения, необходимой, чтобы пережить развод родителей.
На первом курсе института отец съехал от них. Иногда они созванивались, болтали о всяком. Малыш рассказывал ему про свою учебу: сессии, девчонки, скука. Но спустя какое-то время звонки стали все реже и реже, пока не прекратились вовсе, и номер отца тоже стал похож на далекий детский сон.
Малыш жил в общежитии, а на выходные приезжал к матери. Они сидели на кухне, мать кормила его домашней едой и расспрашивала об учебе и девушке. В институте он познакомился с однокурсницей - она была с его потока. Они стали проводить вместе время, ходить на свидания, и уже через месяц оказались в постели.
Мать просила познакомить их. Малыш неохотно отмахивался, мол, как-нибудь.
Студенческие годы стали лететь с большой скоростью: пары, пьянки, прогулы, исключение. На третьем курсе Малыша исключили за частые прогулы. Отсрочка у него сгорела, а возраст перевалил за призывной, и пришлось идти в армию. А дальше все как в кино: слезы матери, проводы, расставание с девушкой. Малыш ничего не чувствовал пока не сел в поезд, словно что-то в нем перегорело.
Через пару месяцев службы он подписал контракт, и его отправили в горячие точки. Их обучали стрелять, исполнять приказы и убивать. Но произошло то, что произошло, и он попал в госпиталь.
Ногу пришлось ампутировать, а Малыша демобилизовать. Его отправили домой одноногим инвалидом. Его сестра давно вышла замуж, и переехала к своему мужу в другой город. Старший брат мотал срок за убийство по пьяне. Пару раз они созванивались с ним, когда ему давали телефон.
- Я бы еще раз убил его, Малыш, - отвечал брат на вопросы младшего, зачем он это сделал. - он с моей бабой спал...
Что до отца, так с ним он не общался с института. Поэтому единственным человеком, кто мог бы за ним присмотреть, была  его мать.
Она ухаживала за ним. Помогала вставать и ходить.
Как-то Малыш позвонил своей бывшей. Сам не знает зачем. Но она сказала, что готовится к свадьбе. Она рассказала немного про своего будущего мужа.
- Понятно, - сказал Малыш, не зная, что еще нужно говорить в подобной ситуации. - что ж, желаю вам удачи.
Малыш ощутил тяжесть не заданного им вопроса, повисшего в груди неприятным грузом: "Почему мы не можем начать всё сначала? ". Но даже если бы он и спросил ее об этом сейчас, она бы все равно не нашлась, что ответить. Не знала ответа она и тогда, когда думала, что любит его. Но в любом случае, она не нашла в себе сил вернуться к нему, словно в его квартире ее ждал не нежно любящий человек, а что-то темное и жуткое, чего она не могла объяснить.
Больше не зная о чем говорить, Малыш попрощался.
Постепенно он впал в депрессию. Стал меньше есть, исхудал и не выходил из своей детской комнаты. В ней он чувствовал себя безопасно. Стены до сих пор были увешаны постерами супергероев в разноцветных трико и фотографиями собак разной породы. В детстве он очень хотел собаку, и всячески упрашивал родителей купить ее. Но они лишь фыркали, упрекая его в том, что тот не будет заботиться о ней, и забросит собаку как только она ему надоест.
Малыш бездвижно лежал в постели целыми днями. Мать заходила к нему после работы, чтобы проверить, поел ли он. Но утренний завтрак уже успевал стухнуть.
Алкогольная зависимость не заставила себя долго ждать, и Малыш стал прикладываться к бутылке.
Однажды октябрьской ночью Малыш проснулся от стука в окно. Его сердце вздрогнуло, и он подковылял к окну, опираясь о стену, и распахнул шторы. Маленький рыжий человечек повис в воздухе на высоте девятого этажа и смотрел на него. Малыш радостно распахнул окно. Но с Карлосаном было что-то не так. За все время, что его не было, он страшно изменился.
Теперь это был не тот самый веселый и резвый гномик с затевающей что-то улыбкой. Теперь он больше походил на потрепанную тряпишную куклу. Лицо сморщилось как у старого ребенка, а глаза покрылись влажной серой пленкой. Такую пленку Малыш видел у дедушки, когда его хоронили, и у многих ребят после артобстрела... Карлосон кашлял и звал Малыша, протягивая к нему облезлую руку.
- Пришло время, Малыш. Нам нужно уходить. Я обещал тебе, что научу тебя летать.
- Карласон, где ты был? Мне так много нужно тебе рассказать...
Малыш распахнул окно пошире, через силу взобравшись на подоконник. Ночной осенний ветер ударил ему в лицо и растрепал шторы, как супергеройский плащ.
Карласон улыбался, и эта улыбка на мгновение вернула Малыша в далекое детство, беззаботное и чудесное. Малыш глянул на небо, усеянное звездами. Казалось, до них рукой подать. И все они были свободны. Карласон улетал к ним, и Малыш не хотел от него отставать. Он тоже хотел быть свободным и беззаботным, как звезды. Хотел оказаться на их месте.
И он прыгнул в ночное небо.